Московская сага. Тюрьма и мир - Василий Аксенов

Тут, казалось бы, самое время похохотать молодежи, глядя налюбовную сцену двух огородных пугал, однако почему-то и пароходная команда, ивохра немедленно отвлеклись по своим делам, предоставив пугалам упиватьсянаедине своей встречей. Для успешного издевательства нужно, конечно, чтобыобъект как-то реагировал, злился ли, сгорал ли от стыда, данный же объект, тоесть воссоединившаяся супружеская пара, был настолько далек от окружающего, чтонад ним и хохотать становилось неинтересно. Не исключено, впрочем, что унекоторых представителей охранной молодежи жалкая эта сцена тронула какие-тоструны в душе, смутно напомнила о непрерывной и непреходящей российскойтюремной беде. Во всяком случае, все пошли по своим делам, а двое дневальныхспокойно, без всяких подгребок спустили с борта на причал основное Цилино добро– два ковровых чемодана от прежних папашиных времен и ящик с классикамимарксизма.

Они никак не могли сдвинуться с места. Вдохновенно сияяочами и положив руки на плечи Кирилла, Цецилия вещала, будто со сцены:

– Кирилл, мой любимый, если бы ты знал, сколько мук яперенесла за эти двенадцать лет! Если тебе что-нибудь передавали, не верь! Ябыла тебе верна! Всех мужчин отвергала, всех! А их было немало, Кирилл, знаешьли, их было немало!

Кирилл все еще не мог прийти в себя.

– Что ты говоришь, Циленька, что ты говоришь, я не понимаю.Как ты оказалась здесь, на этом... на «Феликсе Дзержинском»?

Она победоносно рассмеялась. Все оказалось не так сложно.Она приехала по путевке Политпросвета, каково? Меня зачислят здесь в штатвечернего университета марксизма-ленинизма, вот так, мой дорогой! Смелостьгорода берет, вот так! Она пошла к самому Никифорову в сектор ЦК, и он последолгого разговора дал добро. Нет-нет, ничего такого, о чем ты думаешь, междунами не было, если не считать, ну, нескольких красноречивых взглядов с егостороны. Ну, все же он понял, что она не из этого числа, проявил настоящийпартийный подход к серьезному делу.

Самое ужасное было здесь, на Дальнем Востоке. Ты знаешь, всездесь так бурно растет, повсюду новое строительство, потоки молодежи,неподдельный энтузиазм, транспортные линии перегружены. Она неделю моталась вНаходке, пытаясь заполучить билет на какой-нибудь дальневосточный пароход, всебесполезно. Потом ей сказали, что из Ванина на Магадан идет «ФеликсДзержинский», и она тут же понеслась в это Ванино. Там с ней никторазговаривать не хотел, и тогда она вдруг выскочила прямо на капитана. На что ямогла рассчитывать, кроме женского обаяния? Ни на что! И вот результат: онаплывет на «Феликсе» и капитан, такой суровый морской джентльмен, приглашает еена обед в кают-компанию. Нет, разумеется, я все поставила в свои рамки, и нашиотношения ни разу не вышли за пределы...

Цецилия то бормотала, то выкрикивала весь этот вздор, ничегоне замечая вокруг, а только сияя глазами на своего любимого «мальчика». Она,похоже, даже не замечала существенных изменений во внешности «своего мальчика».Читатели первых двух томов нашей саги, разумеется, заметили, что ЦецилияРозенблюм принадлежала к сравнительно небольшому числу людей, что не замечают деталей,живя в мире только основных идей.

Между тем до Кирилла начинала из-за совсем недалекогопроволочного забора доноситься его собственная фамилия в сопровождении крепкихмеждометий: «Градов, ебенать! Где этот Градов ебаный болтается? Куда, на хуй,Градов блядский испарился?»

Нет, невозможно больше находиться среди этих вохровскихскотов и придурков, вдруг подумал Кирилл так, как будто ему уже давно быланевмоготу работа в санпропускнике. Теперь, когда жена приехала, я не могу здесьбольше оставаться. Бог даст, устроюсь истопником в среднюю школу или в Домкультуры, да хоть и в любую другую котельную.

Мимо шествовал редкий прохвост, сменщик Кирилла ФилиппБулкин. Хоть ему и нечего сегодня было делать в порту, он, конечно, не могупустить прибытия парохода и этапа в надежде чем-нибудь поживиться. Кириллпообещал Филиппу бутылку ректификата за подменку.

– Вот, видишь, жена приехала, – сказал он. – Невиделись двенадцать лет.

– Интересная у тебя жена, – сказал Булкин, быстрымвзором оглядывая Цецилин разношерстный туалет, а также, с особенным вниманием,разваленный вокруг багаж, Филипп Булкин, похоже, принадлежал к числу людей, чтокак раз сосредоточиваются на деталях, не замечая основной идеи. – Скажи, ане привезла ли она с собой патефонных иголок?

С удивлением узнав, что градовская жена не привезла с собойэтого дефицита, что шел на Колыме по рублю за крошечную штучку, он отправилсяна подмену. Это было ему, конечно, на руку.

Порыскав в портовых джунглях, Кирилл отыскал какую-тобесхозную тачку и погрузил на нее добро Цецилии. Одна из туго набитых сетококазалась в поле зрения «пассажирки», и она вдруг бросилась на нее, как наприготовленную к обеду курицу. Газетные обертки каких-то кульков разлетались,словно пух курицы, попавшей в ощип.

– Смотри, что я тебе привезла, Кирюша, московские сладости!Ты, наверное, соскучился по московским сладостям!

Все эти «московские сладости» за время ее двухнедельногопутешествия порядком утрамбовались, замаслились, расплылись или окаменели взависимости от консистенции. Тем не менее она все терзала кульки, отламывалакусочки и запихивала их в рот Кириллу:

– Вот курабье, вот грильяж, вот тебе ойла союзная,файн-кухен, струдель, эйер-кухелах, такая вкуснятина, ведь ты же это все таккогда-то любил, Градов!

Он посмотрел на нее с нежностью. Этими сладкими идействительно немыслимо вкусными, хоть и малость заплесневевшими, кусочками,равно как и внезапно выплывшим из памяти партийным обращением «Градов», егонелепая жена пытается, очевидно, ему сказать, что все исправимо в этом лучшемиз материалистических миров.

Они шли к воротам порта. Рот его был забит огромнойсмешанной сластью.

– Спасибо, Розенблюм, – промычал он, и они обапрыснули.

У ворот пришлось притормозить. Проходила первая мужскаяколонна нового этапа. Все свое имущество зеки несли теперь вынутым из мешков, вохапках, направляясь на прожарку вшей.

– Кто эти люди? – изумленно спросила Цецилия.

Еще более изумленный Кирилл заставил себя разом проглотитьсладкий комок.

– Как кто, Розенблюм? Ведь ты же с ними вместе приехала!

– Позволь, Градов, как это я с ними вместе приехала? Яприехала на теплоходе «Феликс Дзержинский»!

– Они тоже на нем, Розенблюм.

– Я никого из них там не видела.

– Ну да, но разве ты не знала... разве ты не знала, что...кого сюда перевозит «Феликс», эта птица счастья?