Королева и изгнанник - Светлана Геннадьевна Ермакова

она рассказала Зигфриду, что порталы эти открываются с определённой периодичностью, которую можно рассчитать – главное, знать день и положение солнца в момент трёх предыдущих открытий. А ещё в это время необходимо, чтобы возле портала кто-то был живой, иначе он не откроется. Но из людей это никому не нужно – никто не хочет покидать такой замечательный мир, как их. А вот снюсь или слизень порой забредают туда, и тогда их затягивает в портал ветер. Люди знают, что там их встречает смерть в виде человека, который стережёт портал с другой стороны – иногда можно понаблюдать за этим из укрытия и кое-что успеть увидеть, пока портал не закроется. И да, их портал всегда открывается в один и тот же мир.

Эти сведения ошарашили Зигфрида. Получается, он может вернуться в свой прежний мир? Эта мысль не давала ему покоя все последующие дни. Там его приговорили к казни путём изгнания в мир, где, как предполагалось, у него почти не будет шансов выжить. Но он – выжил. Более того, он больше не "виткоп", он снова молод и силён, спасибо этой опротивевшей до невозможности печени слизня. Так что ему грозит, если он вернётся? Не убьют же его – два раза за одно преступление не казнят, это ещё древними законами установлено. В самом худшем случае его снова отправят в портал, и он окажется не в этом, а в другом мире, который ещё хуже. Но есть ли мир, который там считают хуже, чем мрачный мир снюсей? Может быть, на самом деле эти миры не так уж страшны, как все думают? Ладно. Не попробуешь – не узнаешь. А возвращаться точно надо, иначе мысли об этом его съедят. Особенно в то время, когда он сам ест местную пищу.

Так Зигфрид попрощался с приютившим его поселением аборигенов, милостиво разрешил им занять его дом, забрать посуду, одежду и даже мебель. Нет, мебель он возьмёт с собой, кыш, мелочь голопузая, руки прочь от моего пука травы! Будет на чём отдыхать, пока он ждёт открытия портала. И вот, швабру одну прихватит с собой, от снюся отмахиваться, если что.

Молодая семья с двумя детьми, надумавшая отделяться, согласилась помочь щедрому героическому соплеменнику, самим остановиться у реки и приносить ему в пустошь воду один раз в сутки, а когда он исчезнет – отправиться искать более освещённые солнцем земли, чем там.

Появления портала Зигфрид ждал пятнадцать дней. Слизней он уже ненавидел. Корешками его добрые дикари не подкармливали – сами съедали. Он бродил по пустоши, кругом разбросав слизней, чтобы портал обязательно захотел открыться. Главное, ему бы успеть добежать до него. А эти проклятые слизни всё время норовили уползти с пустоши, потому что там им нечего было жрать. Приходилось ночами рвать жёлтую траву и разбрасывать по серому песку, пинками загоняя слизней обратно. Пару раз видел снюсей, не стал связываться, убежал от них. Пусть они лучше друг друга кошмарят, меряясь длиной щупалец, как, уже знал Зигфрид, это у них заведено.

Когда появился сквозняк, Зигфрид лежал, приклонив голову к своему снопику сухой травы. В первую секунду он даже испытал досаду, что тут холодает, и только потом его прошила мысль – в этой пустоши никогда не бывает ветра, только от... портала! Сломя голову изгнанник рванулся навстречу ветру. А там уже колыхалось марево, и слизень неподалёку пытался уцепиться за песок, чтобы не поддаваться внешнему воздействию. Зигфрид пинком забросил его в проём портала и сам, выпрямившись и одёрнув лохмотья одежды, степенно вошёл следом.

ГЛАВА 3

Быстрым взглядом он охватил окружающую пустошь и усмехнулся – встреча не была столь же представительной, как проводы. Всего лишь один король, его друг-охотник и королева. Потом Зигфрид подошёл к камню, на котором был разложен охотничий завтрак, и взял в руки хлеб. Он поднёс этот кусок к своему лицу, благоговейно втянул его запах и сказал, обращаясь к королю:

– Ты не представляешь, Обен, сколько раз я вспоминал ту еду, которую ты предлагал мне перед казнью. Каждый грёбаный раз, пожирая сырую печень слизня, я закрывал глаза и грезил, что сейчас заем её свежим хлебом.

Зигфрид откусил хлеб и стал жевать, закрыв глаза. Вкусовые рецепторы словно взвыли от восторга. Потом он открыл глаза, и, увидев, что все охотники стоят как в ступоре, напомнил Лерою:

– Время не забыл засечь?

– Зигфрид?

Собственное имя, которого он не слышал так давно, прозвучало для изгнанника как музыка. Он неспешно дожевал откушенный кусок хлеба, взятый им с камня, где охотники, очевидно, собирались позавтракать, проглотил его, ещё несколько мгновений посмаковал послевкусие, и только потом прищурился в ответ:

– Неужели я так изменился?

– Ну да, ты как-то... – Лерой Обен сделал неопределённый жест рукой, – пообносился.

– А, это, – Зигфрид оглядел свои лохмотья, – Да, не жалко. Они всё равно вышли из моды.

– Какого... ты заявился? – отмер Ахига Вэй, – И почему так помолодел?

– А я так стремлюсь к гармонии. Ты вот стареешь – я молодею, – ответил Зигфрид здоровяку.

– Давно в клетке не сидел? – набычился Вэй.

– Это за что же мне в клетку садиться? Я своё наказание отбыл.Меня казнили, помнишь? А теперь вот опять в портал затянуло. Так что, – Зигфрид повернулся к Лерою, – принимайте нового гражданина, Ваше Величество. Как новоявленного на территории вашего королевства.

– Ладно, – подошла королева Ларен, стоявшая всё это время в отдалении, – такие вопросы в пустоши не решаются. Предлагаю пройти в нашу резиденцию и поговорить обо всём. А хлеб можете доесть, господин Дадиани.

– Простите, Ваше Величество, – поклонился ей Зигфрид, – но это больше не моя фамилия. Зигфрид Дадиани умер, его казнили где-то между этих каменных колонн больше года назад. А я – просто Зигфрид. Иномирянин, как вы. Вы ведь, помнится, тоже никакой фамилией не назывались, когда попали сюда? И я вас хорошо понимаю. Фамилия теряется как-то сама собой, когда проходишь в портал.

В этот момент он увидел, что Ахига собирается стукнуть камнем по слизню, который обследовал ближайшую скалу в поисках растительности.

– Не трогать! – крикнул Зигфрид, – Это моя добыча, а не ваша. Я его запихнул в портал, прежде чем войти самому.

– Собирался продать его алхимику? – усмехнулся Лерой.

– Нет, я собираюсь их разводить тут. У меня ведь ни гроша, сами