Ревность - Кристина Французова

Странно, что муж не звонил. Проверила телефон, но пропущенных сообщений и звонков после того, как я вернулась домой — ни одного. Это совсем на него не похоже. Неужели на работе выдалось что-то серьёзное? Хотя, по всей вероятности, тяжёлое происшествие случившееся в нашей семье выбило его из колеи также, как и меня. Нервно прикусывая нижнюю губу, я в сомнении и смятении гипнотизировала экран телефона. Была не была, в конце концов я жена, значит в своём праве. Нажав на кнопку вызова, вслушивалась в длинные гудки, очень много гудков и когда я уже собиралась нажать отбой, то неожиданно раздалось отрывистое и резкое:

—Я занят до вечера. Перезвонить не смогу.

Вот так мой любящий и заботливый супруг в день выписки обожаемой супруги из больницы произнёс с утра всего две фразы. Теперь я с новой уверенностью осознала, что Маринка права. Гера никак не мог не приехать за мной. И резкий разговор уж тем более не вязался с тем человеком, которого я знала до сегодняшнего утра.

Червячок сомнения вдруг заскрёбся на подкорке: «Разве последнюю неделю Гера не вёл себя скованно и будто отстранённо?» Отогнала не вовремя появившуюся зудящую мысль, потому что подвергать анализу чьё-то поведение, даже если этот кто-то мой родной муж, у меня не было ни сил, ни желания.

«Лучше проведаю плюшки тёти Маши»,— отдала себе приказ и преувеличенно бодро покинула спальню. А со стороны кухни, ещё издали послышался разноголосый гам:

—Володя, Вадик, не таскайте Мирушкины булочки. Для вас вон сколько пирожков напекла, с мясом, между прочим.

—Надо Георгию Родионовичу оставить. А то, не ровен час, обидится.— Я узнала голос Володи.

—Для Георгия отдельная тарелка имеется, не переживай. Что я вас оглоедов не знаю, что ли. Сколько ни корми, всё одно — вечно голодные.

—Просто ты, тёть Маш, слишком вкусно готовишь,— это Вадим подлизался.

—Подтверждаю! Твои кулинарные таланты влюбили в себя всех, кто хоть раз входил в этот дом.

—Ой, Мира!— женщина закружилась вокруг оси, хлопоча, едва заприметила меня в дверях,— садись скорее за стол с ребятами, чайник только недавно закипел.

—Не суетись, тётушка. Я в состоянии обслужить себя самостоятельно.— И следом подумала, что рановато по мне заупокойную петь. «Слуг у нас нет»,— между тем весьма кстати вспомнилась мамина присказка.

—Сидите, Мира Андреевна, я помогу,— подскочил Вадим и перехватил у тёти Маши блюдо с ореховыми плюшками. Передо мной, стоило мне присесть за стол, появилась кружка горячего ароматного чая и внушительна горка сдобы. «Может жизнь и вправду наладится»,— робкая мысль, недавно посланная Маринкой, дала первый слабый всход.

—Очень вкусно,— похвалила Марию Мстиславовну с набитым ртом.

—Вот и славно. Для тебя, доченька, старалась, порадовать хотела.

—Спасибо, тётушка. Тебе, как всегда, удалось.

Мужчины постарались побыстрее закончить трапезу. Скорей всего чувствовали неловкость рядом со мной. Но разве я виновата в случившемся? Или теперь от меня все начнут шарахаться, как от прокажённой? Обидные слёзы наворачивались глаза. Потёрла рукой, прогоняя влагу и боль. Первая стёрлась легко, словно и не было, вторая исчезать не собиралась. Уже успела за короткий срок освоиться в груди и свернуться колючим клубком, выпуская шипы в ответ на каждую, даже самую робкую попытку избавиться от непрошенной гостьи.

—Не плачь, доченька. В жизни всякое случается. Бывает и такое. Но отчаиваться ни в коем случае нельзя. Иначе, что ты за будущая мать если сдашься при первой неудаче.

—Не плачу я. Просто неприятно чувствовать себя… какой-то неполноценной что ли. Вон, даже охрана шарахается, словно я заразная,— обнажила уязвлённое самолюбие. И тут же набила рот сдобой до отказа, чтобы заесть горе. Авось на самом деле поможет. Знала, что тётя плохого не посоветует. К тому же я давно относилась к ней не иначе как ко второй маме и порой откровения сами собой выскакивали изо рта, да так резво, что я не всегда успевала отслеживать собственную словоохотливость.

—О-хо-хо, горюшко-горе,— причитала едва слышно Мария Мстиславовна, сидя рядом со мной и слегка покачиваясь из стороны в сторону.

Муж обычно возвращался к семи вечера. Я не стала сегодня наряжаться и прихорашиваться, ибо до сих пор слабость в конечностях не отпускала, да и повода для радости — ни одного. Зато горя и печали — хоть ведром черпай из бездонного колодца.

В половине седьмого я спустилась вниз, сразу проходя через гостиную в каминную комнату. Кто-то из охраны успел поджечь поленья, они искрили и громко щёлкали, будто в противовес поселившейся в душе мерзлоте, и подглядывали за мной оранжевыми глазка́ми. Села в кресло, поджав ноги под себя. Середина сентября, а я уже в тёплых шерстяных носках. Гера всегда шутил, что я мерзлячка. Но так в действительности и было: едва уличная температура опускалась ниже двадцати градусов, и я тут же начинала кутаться во что-нибудь тёплое и желательно пушистое. Поэтому место у камина, пожалуй, одно из самых моих любимых в огромном доме, который в тёмное время суток развлекал себя тем, что пристально всматривался в жильцов мрачными пустыми углами. Сейчас же особняк представал передо мной ещё более зловещим, чем три недели назад до совместной поездки к морю меня и мамы. Прошло совсем немного времени, меньше месяца, а такое чувство, что я постарела лет на десять. Озноб по коже…

Свернувшись на кресле клубком, пригревшись вблизи огня, я вскоре, сама того не заметив, задремала. Очнулась резко, будто от толчка, встрепенулась и вытянула шею, прислушиваясь к окружающим звукам. Но в доме стояла абсолютная тишина. Тётя Маша, должно быть в своей комнате смотрела любимый сериал по телевизору и что-нибудь вязала или рукодельничала. А Гера до сих пор не приехал. Я, даже не имея чётких фактов, кожей ощущала, что его нет. Без него вечерами всегда тоскливо. Будто только мужу подвластно разогнать сгустившиеся вечерние сумерки вокруг меня, сегодня казавшиеся особенно угрюмыми и тревожными.

Распрямив тело, приятно потянулась. От близости пламени кровь разгорячилась и быстрее бежала по венам. Жаль только, что лёд в душе не собирался легко сдавать свои позиции и таять не торопился. Но где же Гера, не случилось ли чего? Телефон наверху, подниматься лишний раз в спальню не хотелось. Развернулась полуоборотом назад, чтобы рассмотреть циферблат на напольных часах. Девять часов? Я проспала весь вечер? Почему же муж до сих пор не вернулся домой… Желудок заурчал, оповещая что нескольких сдобных плюшек, съеденных в обед, ему маловато для поддержания необходимого жизненного тонуса. Но тревога за мужа не отпускала. «Всё-таки придётся подняться на второй этаж»,— решила для себя. Стоило только последней мысли сформироваться в заспанных мозгах, как я подорвалась с кресла и стрелой помчалась в спальню.

Два лестничных пролёта до второго этажа, впервые вызвали отдышку. Я прижимала ладонь к груди, унимая заполошное сердцебиение и стараясь не обращать внимания на хрипы пожилого шахтёра, рвавшиеся из лёгких. Уже в спальне разблокировала мобильный телефон, но дисплей по-прежнему молчал. Ни одного пропущенного звонка или сообщения от мужа.