Повелительница страсти - Дэни Вейд

Изначально эти комнаты предназначались для слуг, но она умолчала об этом.

– Давай посмотрим большую спальню.

Эва-Мари нехотя кивнула и повернула налево.

– Твой отец болен? – спросил Мейсон, впервые заговорив мягко, но это вызвало ее недоверие.

– Рассеянный склероз, хотя он предпочитает не говорить об этом, – сказала она, пытаясь держаться как ни в чем не бывало. Нет смысла выставлять напоказ горе и разочарование, связанные с необходимостью быть сиделкой для больного родителя. – Мы старались с этим справляться, но за последние два года он постепенно теряет подвижность и очень ослаб.

Ее мать тоже заметно сдала. На ее состояние повлияло отсутствие общественной активности, увеселений и статуса, составлявших большую часть ее жизни.

Великолепие большой спальни в очередной раз поразило Эву-Мари, когда она открыла двойные двери. На самом деле это были две комнаты, объединенные в одну. Стены спальни были отделаны резными, от пола до потолка, белыми деревянными панелями с серебристым отливом – акцент, который прослеживался в дизайне всего дома. Благодаря большим арочным окнам, зеркалам в простенках и хрустальным люстрам в комнате было много света и воздуха. Просторная, словно бальная зала, спальня производила неизгладимое впечатление. Даже будучи пустой, как сейчас.

Она вошла внутрь, а Мейсон задержался в коридоре. Стук шагов по деревянному полу возвещал о его приближении.

– К спальне примыкают гардеробные для него и для нее, также имеются ванные комнаты с обеих сторон, – объяснила она. – Но они давно не ремонтировались.

– Уверен, мы позаботимся об этом, – сказал он, обойдя спальню и остановившись в ее центре.

Вдоль одной из стен расположился камин, и Эва-Мари вспомнила, как они с матерью зимними снежными днями сидели на родительской постели и пили горячий шоколад.

Она думала о ванне из слоновой кости, в которой купалась, когда была маленькой. Это было не самое последнее и лучшее ее воспоминание, но оно составляло часть ее счастливой жизни.

Теперь у Мейсона будут свои воспоминания, связанные с ее домом, – с горечью подумала она и в еще более расстроенных чувствах вышла из комнаты.

– А твоя комната? – спросил Мейсон, подошедший к ней слишком близко.

– Дальше… по коридору.

Она затаила дыхание, ожидая, что он будет настаивать на посещении ее комнаты. Следующей была комната Криса. Она не была уверена, что долго сможет держать себя в руках.

В попытке отвлечься она направилась дальше.

– Третий этаж пустует уже несколько лет. Там две ванные. В двух комнатах есть камины. На этом же этаже библиотека.

К ее удивлению, Мейсон не высказал желания заходить в ее спальню и подниматься на третий этаж.

Когда они спускались по лестнице, он не оборачивался до тех пор, пока не дошел до бокового входа, и его рука не обхватила хрустальную дверную ручку.

– Если возникнут проблемы, я попрошу моего адвоката связаться с вами.

– Конечно, – кивнула она.

– Было приятно увидеть тебя снова.

Хитрая ухмылка на его лице объясняла, почему приятно, – потому, что он достиг своей цели.

Хотела бы и она сказать то же самое.

– Дата подписания назначена. Поместье практически наше. – Мейсон усмехнулся, глядя на брата, затем повернулся к адвокату и протянул ему руку для рукопожатия: – Вы были великолепны. Мы действительно ценим это.

Джеймс Кови хмыкнул:

– Я получил удовольствие от сделки. Рад был помочь вам в этом деле.

Кейн пожал ему руку и улыбнулся в ответ, однако, когда адвокат, попрощавшись с братьями, спустился с крыльца и скрылся за углом здания, улыбка на его лице померкла.

Мейсон знал, о чем он подумал. Они оба хотели, чтобы отец был свидетелем их успеха. Мейсон положил руку на плечо Кейна, и они переглянулись.

Это будет нелегко, но в знак памяти об отце у них будут лучшие конюшни, и они достигнут желаемого, используя то, чему он их научил.

Это было то, о чем он мечтал.

Кейн уезжал на полторы недели, чтобы обучить нового управляющего ранчо в Теннесси, которого они наняли для своих конюшен. Они не бросали свое прежнее место жительства, но оно перестало быть их главной резиденцией. Мейсон с нетерпением ожидал дня, когда сможет приступить к делам в поместье Хайятт на правах хозяина. Он подозревал, что ему понравилось бы тыкать своим новообретенным успехом в лицо Долтона Хайятта, но в глубине души считал это недостойным.

– Я даже не знаю, что там происходит, – сказал он. – Когда я осматривал конюшни, там никого не было, кроме парня, с которым мы разговаривали, кажется, его зовут Джим. С тех пор я не видел никого из Хайяттов… и Эвы-Мари… в городе.

– Так посмотри на нее сейчас.

Мейсон взглянул в том же направлении, что и брат, и сразу увидел Эву-Мари, направлявшуюся в их сторону по широкому тротуару. Элегантное платье и туфли на каблуках сильно отличались от той одежды, в которой он видел ее в прошлый раз. Она была прекрасна. Как и всегда. Однако в устремленном на него взгляде читалась неприязнь. Несомненно, она была ожесточена против него.

Вроде бы он не сделал ничего плохого? Хотя нет, сделал…

Эва-Мари остановилась у подножия лестницы у входа в офис братьев Харрингтон. Мейсон, глядя на нее сверху вниз, любовался отблесками солнца на ее темных волосах, спадающих на плечи.

– Мне сказали, где я могу тебя найти.

– Хм, и зачем я тебе понадобился? – спросил Мейсон нарочито развязно, пытаясь таким образом справиться с неожиданным волнением, нахлынувшим на него при звуке ее низкого, грудного, необычайно женственного голоса.

Кейн, заметив реакцию брата, насмешливо подмигнул ему.

Эву-Мари явно не испугала неприветливость Мейсона. Она протянула руку его брату:

– Вы, должно быть, Кейн?

Его предатель-брат пошел вниз по лестнице, чтобы пожать ей руку, затем взглянул на Мейсона через плечо:

– Мне пора. Увидимся вечером.

Какая подстава! Хотя Мейсон знал, что Кейн не убежал; брат просто оставил его в неловкой ситуации, которую он сам и создал. Шансы встретить Эву-Мари здесь были минимальные, хотя в этом городе было много хозяев конюшен.

Удостоверившись, что Кейн скрылся из вида, она обратилась к Мейсону:

– Могу я поговорить с тобой, пожалуйста? Рядом есть кафе.

Интуиция подсказала ему, что его собираются о чем-то просить, о какой-то услуге или об одолжении. Хайятты этого не заслужили. Долтон не проявил никакого милосердия, когда уволил отца Мейсона и внес в черный список, из-за чего того не брали на работу в другие конюшни этого штата. Его не заботило, что отец был единственным кормильцем двоих детей. Он хотел отомстить Мейсону за то, что тот посмел коснуться его дочери.