Повелительница страсти - Дэни Вейд

«Больше, чем глаз. Но я должен держать эту мысль при себе. Видишь, Кейн, я хорошо себя контролирую».

– На самом деле я кое на что годен. И это кое-что стоит несколько миллионов. – Мейсон сделал паузу, чтобы старик мог осознать его слова, а затем добавил: – И я уже не просто конюх.

Долтон устремил пронзительный взгляд на дочь, которая отступила, словно хотела спрятаться.

– Я говорил, что не позволю какому-то грязному Харрингтону оказаться ни в одной из моих кроватей. Этому не бывать.

– Мне не нужны ваши кровати, – заверил Мейсон. – Я куплю новые, дорогие и красивые. И поставлю их в комнаты, которые с этого дня принадлежат мне.

– Ты не получишь от меня ничего! – зарычал Долтон.

На этот раз Мейсон повторил его тон в тон:

– Вы уверены?

Глаза Долтона округлились, когда он осознал, что этот Харрингтон – не ребенок, который будет покорно сносить оскорбления.

– Такой, как ты, никогда не справится с этими конюшнями, – проревел он. – Ты обанкротишься через год!

– Может быть. А может, и нет. Но это решать мне, – губы Мейсона искривила самодовольная улыбка, – не вам.

По наливающемуся кровью лицу Долтона Мейсон понял, что ему удалось его задеть. С неимоверной силой старик сжал подлокотник кресла и начал медленно подниматься.

– Долтон, – предупредительно прошептала миссис Хайятт.

Но старик был слишком возмущен, чтобы прислушаться к ней, если он вообще ее слышал. Мейсон почувствовал, как его ликование по случаю победы над монстром исчезает, когда Долтон сделал шаг вперед… а потом рухнул на пол.

Кто-то закричал, возможно, мать Эвы-Мари. Все бросились вперед, кроме Мейсона, застывшего в растерянности.

С помощью Клайва женщины подняли Долтона и помогли ему сесть.

Стоя на коленях рядом с отцом, в пыльной футболке и поношенных штанах, с волосами, собранными в пучок, Эва-Мари все равно была похожа на принцессу. Неожиданно она подняла глаза и посмотрела на Мейсона.

– Вы не могли бы оставить нас на какое-то время? Пожалуйста, – сказала она тихо, не сомневаясь, что он сделает так, как она просит.

Он никогда не был в состоянии сопротивляться ее темно-синим глазам, полным невысказанных слов.

Мейсон вернулся в холл и не мог отделаться от впечатления, что брат оказался прав. Не так он это представлял… Совсем не так.

Не было никаких сомнений в том, как он относится к ней после всех этих лет. Впрочем, ее должно утешить, что он не совсем забыл ее.

У Эвы-Мари было ощущение, что Мейсон доставит ей немало хлопот в самое ближайшее время. Однако конфликтовать с ним она не желала, а потому постаралась наладить… дипломатические отношения.

– Поздравляю, Мейсон, – произнесла она, неспешно подходя ближе и стараясь не обращать внимания на его ставшие такими широкими плечи.

Он отвлекся от осмотра столовой и повернулся к ней лицом, высокомерно приподняв бровь:

– С чем?

– Очевидно, в твоей жизни все хорошо, если ты в состоянии себе позволить…

– Не позволять помыкать собой людям просто потому, что у них больше денег?

Она замерла. Его слова все прояснили – вот как Мейсон воспринимал свою юность и их расставание.

Он дал ей понять еще кое-что: он собирался получить удовольствие от данной ситуации.

– Итак, что я могу сделать для тебя? – спросила она, хотя и предполагала, что он не собирался облегчить ее участь.

– Я говорил, что хотел бы осмотреться. – Он махнул рукой в сторону лестницы. – Показывай дорогу.

Эве-Мари не удалось получить передышку. Она почти физически ощущала его взгляд, когда показывала ему комнаты на втором этаже.

Осматривая дом, Мейсон не смог удержаться от критики:

– Не могу сказать, что мне понравилось то, во что превратился дом. Это какая-то новая версия минимализма?

Эва-Мари не стала возражать, так как в этом она была с ним согласна. Плачевное состояние семейных финансов нарушало ее эмоциональное равновесие каждый день. Однако слышать об этом от постороннего человека было неприятно.

Признаться, что она распродала все, кроме фамильных драгоценностей ее матери, чтобы продержаться на плаву? Его это лишь позабавит, даст еще один повод для насмешек. Эва-Мари не стала развивать эту тему, вместо этого она рассказала об узоре паркетного пола, привезенной издалека кафельной плитке и прочих элементах декора, на которые отец не жалел денег. Осознавать, что совсем скоро им придется покинуть родные стены, было горько, но, рассказывая об убранстве, она все еще чувствовала себя хозяйкой дома.

– Ты заключил очень хорошую сделку, – сказала она, пытаясь не давать воли эмоциям.

– Великолепную сделку, – признал он.

Они стояли в верхней части дома, у больших арочных окон, обращенных к конюшням и небольшому озеру в отдалении.

Мейсон изучал пейзаж.

– Садовник остался прежний?

– Его пришлось уволить, – пробормотала она. – В данный момент в поместье нет садовника.

– Это многое объясняет, – ответил он.

Пораженная его нарочитой бестактностью, Эва-Мари замкнулась еще больше. Хотя нечему было удивляться, он просто не мог обойти это вниманием. С первых его слов она ждала приговора.

– Мы с братом хотели бы предложить работу персоналу усадьбы, – сказал Мейсон. – Им нет необходимости увольняться из-за того, что поменялся собственник. – Он отступил назад, изучая усадебные постройки и окрестности с высокой точки. – И нам, очевидно, придется нанять работников, что бы привести хозяйство в порядок.

Эва-Мари с удивлением взглянула на Мейсона.

– Очень благородно с вашей стороны, – произнесла она, с трудом сдерживая эмоции. – Сейчас у нас только один сотрудник, Джим, он работает в конюшне.

Мейсон уставился на нее, широко раскрыв глаза:

– А остальные?

– Остальным занимаюсь я, – произнесла Эва-Мари еле слышно.

– Готовка? Уборка?

Эва-Мари устало смотрела на него, ей было не просто отвечать на эти вопросы.

– Да, кто-то определенно стал взрослым. Я помню, как ты ждала этого…

Неожиданно для себя она покраснела.

– Спасибо, хотя это сомнительный комплимент. – Эва-Мари отвернулась. Дыхание у нее перехватило от гнева. Чтобы справиться с вышедшими из-под контроля эмоциями, она решила продолжить показ дома. – Кроме гостиной, на этом этаже расположены спальни и ванные комнаты, – произнесла она, проходя по коридору, ведущему к спальням.

– Ваши родители занимают большую спальню? – спросил он спокойно и деловито.

– Нет. Отец уже не может одолеть лестницу. Есть еще комнаты за кухней. Там они спят.