Я - убийца - Фридрих Незнанский

Женька уже сидит рядом. Ему разбили нос, но кровь почти не идет.

А вот Эдик читать не хочет. Орет что-то, на него набрасываются и начинают бить.

– Не хочешь?! Жить хочешь, а читать не хочешь?!

Он катается по земле, а его все лупят и лупят ногами, подняв облако пыли. Потом старший кричит что-то и бить перестают. Сажают его на стул, берут руку и…

Мы уже знаем, что будет дальше. Палец завернут в тряпку и отправят домой вместе с кассетой и письмом. А через несколько дней он все равно будет читать. Или ему отстрелят еще один палец.

В награду за то, что хорошо все сделали, мы с Женькой получаем по два черствых черных сухаря из сухпайка и горсть сушеного инжира.

– Бегом в подвал, бараны!

Мы вскакиваем, хватаем полумертвого Эдика и волочем его в подвал. Быстрее, быстрее, пока они еще хохочут.

Ну вот, все. Громыхнула щеколда, и теперь опять можно не бояться. Я забираюсь в свой угол, накрываюсь старыми халатами и достаю из кармана сухарь. Грызть его не получается: могут выпасть зубы. Но если все время сосать, то постепенно он размякнет и превратится в горьковатую кашицу. Я ничего не помню вкуснее.

А потом можно будет наконец спать. Сон – это единственное, что они еще не контролируют. Нет, они уже там есть, но еще не контролируют.

И потом, всегда есть надежда, что, когда ты проснешься, уже вернется Бог…

– …Зверское убийство произошло вчера вечером прямо в здании Таганского суда. Прямо в зале заседаний сразу после вынесения приговора был убит судья Бирюков Эльдар Васильевич. По показаниям очевидцев удалось создать фоторобот нападавшего, по которому вскоре удалось установить личность преступника. Им оказался…

Но дальше Юрий слушать не стал. Крутанул ручку, и радио, взвизгнув, стало голосом Николая Фоменко сыпать разными пошловатыми шуточками. Передняя машина наконец дернулась и преодолела еще двадцать метров пути.

Юрий сидел за баранкой и с тоской наблюдал за пешеходами, которые неторопливо обгоняют его и исчезают в чреве станции метро. Эх, с каким бы он сейчас удовольствием спустился в это самое метро вместе со всеми. Проехался на бы эскалаторе. Мама любила его называть «лестница-чудесница». «Юраня, поедем на лестнице-чудеснице кататься!» – говорила преувеличенно радостным голосом, и он уже знал, что его опять потянут к зубному врачу замазывать очередную дырку от конфеты. Как же давно это было. А теперь он передвигается в своей жестяной скорлупе за пять тысяч долларов, потому что адвокат не может ездить общественным транспортом, поскольку это сильно подрывает его деловую репутацию. Чушь какая.

Передняя машина дернулась снова и преодолела еще полсотни метров. Еще два таких броска, и можно будет нырнуть в переулок, выскочив из крепких тисков пробки.

В кармане встрепенулся и задрожал сотовый телефон.

– Алло! – Юрий прижал трубку плечом к уху. – Да, Гордеев слушает.

– Товарищ Гордеев, вас из компетентных органов беспокоят, по поводу вашей налоговой декларации.

– А что вас в ней интересует? – Гордеев широко улыбнулся. – Я сплю спокойно. А вот ты, господин Антоненко, со всех своих взяток налоги заплатил?

– Да пошел ты! Никак тебя не подколешь! – незло выругался Боря Антоненко, его бывший однокашник по юрфаку, а ныне следователь Таганской прокуратуры столицы. – Мог бы хоть раз подыграть для приличия.

На подобные довольно однообразные шутки Бориса уже никто из знакомых не покупался, и это обстоятельство Антоненко, считавшего, что у него есть чувство юмора, сильно смущало.

– В следующий раз обязательно. – Юрий еле успел затормозить, чуть не «поцеловав» переднюю машину. – Давай выкладывай, чего звонишь, а то у меня ж тикает.

– Чего тикает? – не понял Борис.

– Денежка. Рубли. Даже не рубли, а центы. Ты ж по сотовому звонишь.

– А-а-а, – догадался наконец Борис. – Тогда понятно. Ну слушай, скупердяй, я тебе дело одно накатить хочу. Легенькое, простое довольно. И громкое. По старой дружбе.

– Что за дело? – поморщился Юрий. Не очень он любил такие вот «дружеские подарки». Ничего хорошего обычно они не сулят.

– Ты про убийство Бирюкова слыхал?

– Бирюкова? – Гордееву эта фамилия показалась знакомой. – Это кто? Не тот лидер мытищинских, которого грохнули на прошлой неделе?

– Не-е, это судья. Его вчера…

– А-а, вспомнил! – Юрий хлопнул себя по лбу. – Только что по радио слышал. В одно ухо впустил, а в другое, соответственно… А что, убийцу взяли?

– Ага, ночью и взяли. Вернее, не взяли, а сам пришел.

– Что, с повинной? – удивился адвокат.

Передняя машина двинулась с места, он за ней. И, увлекшись разговором, пропустил спасительный переулок. Теперь придется тащиться до следующего.

– Адвоката у него пока нет. А я расследую это дело. Моя обязанность позвонить в юрисконсультацию, поскольку сам он себе адвоката искать, похоже, не собирается. Я и позвоню, естественно, но сначала решил с тобой связаться. Дело простое, парень сам на себя доносит по полной программе, к тому же свидетелей куча. Ну как?

– Тебе прямо сейчас сказать надо? – Юрий поморщился. С одной стороны, дела, где явка с повинной – подарок для любого адвоката. Тут тебе и все улики на тарелочке, и весь спектр смягчающих вину обстоятельств. Но с другой стороны, он не очень любил такие вот «подарочные» дела.

– Да, прямо сейчас. Мне в вашу консультацию надо звонить. Допрос и все такое, сам понимаешь. С твоим заведующим я договорюсь, запрос на адвоката сейчас вышлю. Так как, берешь или нет?

– Да, беру, – неожиданно для самого себя ляпнул Юрий. – Так и быть, выручу тебя на этот раз.

– Это еще кто кого выручит! Ладно, к трем часам жду тебя у главного входа в следственный изолятор, в Бутырке.

– Договорились. – Адвокат посмотрел на часы. – Если к трем часам я вообще из этой чертовой пробки выберусь.

– Ну тогда пока.

– Пока. – Гордеев отключил телефон и сунул его в карман. – «…Мальчики по вызову! Ноль два! Работаем круглосуточно!» – не переставал острить по радио никогда не иссякающий Фоменко.

Наконец Юрий вырулил свою жестяную скорлупу в переулок и помчался по узкой дороге, виляя на поворотах и распугивая жирных московских голубей. Через двадцать минут он был уже у здания своей десятой консультации. До трех часов была еще куча времени…

С Борисом Гордеев был знаком уже лет сто. Еще до юрфака. Вместе подали документы на юрфак, вместе поступили. Нельзя сказать, чтобы они были большими друзьями во время учебы. Так, приятели. Борька вообще с парнями как-то не дружил. Его увлечением были женщины. Хотя «увлечение» – это очень мягко сказано. Это была его страсть, его жизнь. Стоило на горизонте появиться женщине хоть немного красивее экскаватора, как он забывал обо всем на свете. Все его разговоры, все его мысли были только об этом. За первый семестр он умудрился переспать со всеми однокурсницами, со всеми студентками на год старше и даже с двумя преподавательницами, за что чуть не был отчислен: одна из них оказалась любовницей декана, и до старика как-то дошел слух о похождениях новоявленного Казановы.