Море волнуется раз... - Елена Свободная

- Далеко, - отрезал я, забирая свой ужин и ставя тарелки на стол. - Оставить на хранение кое-что нужно. Под защитным амулетом.

Лучше сразу предупредить, а то будет юлить потом, что все ячейки заняты, да и что у тебя красть. Нечего. Таким дуракам - так точно.

- Ого! - приподнял он брови, основательно устраиваясь на втором стуле. - Надолго?

- Пока нет, - смирился я с его присутствием. - А там - как пойдет...

Жевать он мне не мешает, а так, может, что-то интересное расскажет. Не сам же тот тип в маске меня узнал, явно спрашивал. А в пивной проще всего спросить у того, кто за стойкой. При всей своей видимой тупости, все, что ему было надо, Севи схватывал на лету. И больше всего в жизни ему нужны были свежие сплетни.

- А что тебе хранить нужно?

- Не твое дело. Говори, сколько стоит ячейка или я к Варосу схожу, у него для меня всегда место найдется.

- Да погоди ты! - засуетился парень, понимая на собственном опыте, что иногда большие знания - большая печаль. - Найдется у меня место, в залог золотой возьму, если раньше месяца вернешься, сдачу отдам. Если задержишься - не обессудь.

Он развел руками, а я задумался над его словами. Ну, не над ними, конечно, а в целом о сроках - рассчитываю я вернуться раньше, чем через месяц? Вообще-то да, несмотря на то, что разница во времени между мирами мне не известна. Глупо, конечно. Потому что при всем моем профессионализме, умениях, навыках и магической силе, убить меня можно. Если очень захотеть. А тут явно такой случай...

Опять же, здесь хоть и дороже хранение, чем у Вароса, амулеты мощнее в разы. А если незаметно капнуть на него крови, то вскрыть камеру вообще не получится. Побарабанив пальцами по столу, я внимательно посмотрел на Севи:

- Согласен. Если ты не сунешь свой нос в то, что я хочу сохранить, можешь оставить золотой себе, независимо от срока моего отсутствия.

Парень заметно повеселел. Но быстро скроил загадочное выражение толстой морды и склонился над столом, едва не касаясь края моей тарелки:

- Это ты отправляешься по делу, которое тебе Аарин Икиель поручил?

- Кто?! - вилка в моей руке согнулась, а затем с тихим лязгом сломалась.

- Я думал ты в курсе!.. - задыхаясь от страха, забормотал толстяк, отшатываясь от меня и едва не заваливаясь на спину вместе со стулом.

Темные дни! Еще обмочись тут! Я сжал зубы, стараясь дышать глубоко, и презрительно посмотрел на хозяина пивной.

М-да. Вот это я влип. Скучно было, Кемстер? Теперь будет весело. Впрочем, конечно, сам виноват. Надо было послать того мутного типа за горизонт и пить свое пиво дальше в одиночку. А что теперь? Оказаться зажатым между божественным Океаном и вполне земным, но от этого еще более опасным, лордом Икиелем - это ещё постараться надо! И ведь никому из них не откажешь! А девчонка одна... Дилемма...

Николетта

Припарковавшись под слегка покосившимся забором, я подумала, что надо бы, наверное уже новым озадачиться. Гутя "помирала" не часто, но с завидной регулярностью, глядишь, и в этот раз обойдется.

В деревне было относительно сухо, хотя так же пасмурно, как в городе. Видимо, дождь заканчивался в тучах сто километров назад и сюда они добирались уже пустыми. Но тут я поняла в полной мере, что хорошо, когда тебя ждут, но гораздо хуже - когда поджидают. Стоило открыть дверь машины, как я тут же услышала:

- А вот и ты!

Бабка Гутя сурово взирала на меня с открытой веранды. Она восседала там в кресле-качалке, как на троне. Ну, хоть одета в этот раз тепло - в вязанную кофту и вышитую безрукавку, а на коленях красовался пушистый плед, подаренный мной на прошлый новый год. В прошлом году эта царица окрестных пятнадцати соток выходила сидеть под штормовым ветром в одном легком платье уже с марта.

Я присмотрелась повнимательнее. Святые тушонки, как она вообще это кресло выперла на улицу?! Может, кто из соседей помог, я-то точно не выносила - погода какая была всю весну! Точно надо с забором что-то решать - этот штакетник никуда не годится, а старая ведьма, похоже, не только его, но и меня переживет.

- А вот и я, - не стала спорить я, выходя из машины.

К счастью, в деревне было относительно сухо, похоже, ливень был только в городе. Скрипнув калиткой, я вошла на участок. Старуха поднялась из кресла, выпрямившись в свой немалый рост. Время не согнуло ее спину, хотя и пыталось, поэтому она по-прежнему взирала на меня сверху вниз. Мы дежурно обнялись и, обмениваясь последними новостями о работе, рассаде и ревматизме, прошли в дом.

Ужинать я на всякий случай отказалась, не теряя надежды успеть вернуться в свою берлогу хотя бы сегодня, а в идеале – вообще засветло. Но Гутя, похоже, была настроена на длительный визит, что было на нее совсем не похоже. Растопленный по всем правилам камин для большего уюта особенно удивил – в доме давно было проведено отопление.

Бабка, кряхтя, достала из древнего, как она сама, "шифоньера" штоф коньяка и два бокала. Прошаркала кожаными тапочками к камину и только утвердив свои странные яства на маленьком столике, уселась в старинное кресло с высокой спинкой. Я была удивлена до крайности этими молчаливыми деловитыми приготовлениями. Не то, чтобы она была трезвенницей, мы, бывало, коротали с ней вечера под горячительные напитки у камина, но уж больно торжественный и, в то же время, трагичный был у нее вид.

- Садися, што встала? - проворчала она, кивая мне на второе, более современное, кресло.

Пообещав себе никак не комментировать эти странности, я молча села, приготовившись слушать. Если что, доктора можно вызвать и попозже. Михаил Иванович, конечно, не психиатр, но живёт через три дома и присматривает за давлением старушки по моей просьбе уже не один год.

- Пришло время для серьезного разговора, - прокашлявшись, сообщила она, переставая коверкать язык. Вопреки своей привычке, она не стала закидывать ноги на пуфик, несший свою вахту для такого случая у ее кресла. Я вопросительно посмотрела на столик. – И, лучше, налей себе бокальчик… хех… да и мне заодно. Разговор предстоит нелегкий…

Сейчас она больше всего была похожа на древнюю ведьму, греющую старые кости у открытого огня. Я послушно наполнила бокалы, протянула ей один и вернулась в отведенное мне кресло.

Высохшее морщинистое лицо старухи ничуть не напоминало старые снимки из семейного альбома, где она была дивной красавицей. Годы не оставили ей ничего, кроме глаз. Они, как два аквамарина, сверкали в складках тонкой пергаментной кожи. Щеки с возрастом впали, скулы заострились так, что казалось о них можно уколоться. Одиночество сделало ее вздорной и вредной, но я ее любила. Может, потому что кроме нее любить мне было некого, а может – потому что под вечным ворчанием и придирками скрывалось искреннее участие в моих делах, забота и какая-то непонятная грусть.

- Детка, я знаю, как нелегко принять то, что я тебе сейчас расскажу, а еще сложнее - не позвонить после этого в специализированную клинику, - старуха самокритично фыркнула и уставилась в огонь.