Контрзащита - Александр Курзанцев

Я аккуратно положил винтовку и приник к окуляру, отмечая парящие над землёй цели – пять единиц. Я был почти уверен: сейчас они неподвижны, вероятно сканируя датчиками всё вокруг, но стоит им засечь хоть что-то, напоминающее человека, как они мгновенно сорвутся в атаку.

Тут вдруг откуда-то, совсем не с нашей стороны, по ним заработал автомат, и по ушам резанул до боли знакомый треск основного оружия десанта, такого же, что Генрих сейчас до скрипа сжимал бронеперчатками. Вот только стрелок, по звукам, похоже, был один, и я, плюнув на всю маскировку – не оставлять же неизвестного стрелка один на один с пятёркой противника, – навёл перекрестье чуть ниже того, что идентифицировал как орудийную башенку одной из машин, и плавно нажал на спусковой крючок. На мгновение задержал дыхание. Есть! Чужак рванул, разлетаясь осколками, а я уже ловил в перекрестье следующего. Рядом рявкнули частые очереди курсанта, и краем сознания я одобрительно отметил, как ещё один дроид, задымив, рухнул в траву. Перед глазами заплясали зеленоватые всполохи – это ответные очереди двойки развернувшихся к нам ещё целых машин принял на себя псионический щит, а я смог записать на свой счёт ещё одного дроида, повредив, скорее всего, его маневровые движки. Отбросив винтовку и выхватывая пистолет, я рывком поднялся на колено и открыл частую пальбу – два последних механизма вспыхнули, разваливаясь прямо в воздухе.

«Что ж, по крайней мере, они уязвимы для нашего оружия», – мелькнула отстранённая мысль, и я с некоторым удивлением ощутил, что пальцы, держащие оружие, слегка подрагивают.

Сколько длился этот бой? Вряд ли больше тридцати секунд. А адреналин стучит в висках бешено колотящимся сердцем. Но надо успокоиться, унять слишком частый пульс, потому что нам всем сейчас нужна ясная и холодная голова. Особенно мне как командиру группы.

Глубоко, но негромко вздохнув, я зорко прочесал окрестности и, больше не заметив ничего подозрительного, коротко хлопнул Генриха по наплечнику:

– Ну что, с боевым крещением тебя, курсант.

Парень сработал как надо, уничтожил две цели, да и вообще показал себя с самой лучшей стороны.

– Молодец, отлично стреляешь.

Жолондзевский поднял на меня глаза и почти по-детски доверчиво улыбнулся:

– Командир, у меня второе место на курсе по стрельбе, восемьдесят девять из ста.

Было видно, что моя похвала много для него значит. Я одобрительно кивнул:

– Давай и дальше так. А теперь… – Я ещё раз посмотрел туда, где, по моим прикидкам, должен был сидеть неизвестный стрелок. – Пойдёмте искать нашего застрельщика.

Когда навстречу нам вышел курсант лётного училища с крейсера, я почти не удивился. Парень оказался тем, кто ковырялся в ангаре у истребителей, и, когда всё началось, залез в кабину одной из учебных машин. Стартанул с агонизирующего корабля он почти сразу вслед за нами, мудро решив последовать моему примеру. Огонь по чужакам открыл больше от неожиданности, за что и был мной примерно отруган. Однако сильно Олегу, так звали летуна, по ушам ездить я не стал, научится ещё, коли жив останется.

«Птичку» свою он угробил при приземлении, просто уронив её в лес, что было, в общем-то, простительно, ну, лично на мой неискушённый в лётном деле взгляд. Больно уж внезапно для молодого курсанта тут завертелись дела, мог и замандражить, позабыв всё, чему учили. Но главное, сообразил засечь ориентиры на случай, если не сработает штатный аварийный маяк, чтобы потом долго не искать свой аппарат. А там, может, окажется, что и не сильно много нужно восстанавливать. Так, по крайней мере, я Олега успокаивал.

Осмотренные вблизи чужаки подтвердили свою полностью механическую природу, укрепив меня в мысли, что это только автономные передовые дозоры, их же хозяева ждут нас ещё впереди. И я махнул чуть разросшемуся отряду двигаться дальше.

Вновь стрельбу мы услышали уже на подходе к посёлку: резкий незнакомый стрёкот оружия чужаков перемежался беспорядочными автоматными очередями. Мы только-только успели укрыться за крайними поселковыми модулями, как на нас вынесло шатающегося десанта в закопчённой, изгвазданной броне. Сбив его подножкой, я рывком дёрнул парня в наше укрытие, а Герра с Жолондзевским открыли ураганный огонь по дроидам противника, наступавшим тому на пятки. Хорошо, их было не много. А то с без пяти минут инвалидом-псиоником и парой недоучившихся курсантов много не навоюешь… И я занялся спасённым.

М-да, словно кольнуло что-то, когда из прорези шлема на меня глянули большущие глаза с накрашенными ресницами. Знаки различия сержанта, эмблема наземных подразделений флота, короткая фамилия Седых на груди слева – всё это я выхватил за мгновение. Да, таких ресниц у парней, особенно на флоте, не бывает, а значит, глаза определённо принадлежат женщине, нет, даже весьма молодой девушке. Одно было плохо: эти глаза были пусты и безжизненны. Тяжёлое дыхание с хрипом вырывалось наружу, она безвольно сидела, прислонившись к камню, еле удерживая за рукоять валявшийся подле неё автомат.

Я скрипнул зубами, осознавая простую мысль: «Первый бой, мать их, как пить дать для неё это первый реальный бой, она же сейчас в полном ступоре». Надо срочно приводить её во вменяемое состояние, тут «или – или». Или переборешь себя, или сломаешься психологически. Я такое уже видел, там, на Кавказе. Так вот, она мне нужна боеспособной.

Зло оскалившись, я схватил её за кирасу и тряханул.

– Звание, имя! – Ещё раз тряханул. – Звание, имя! – Видя, что девушка не приходит в себя, долбанул ладонью по шлему, заставив голову мотнуться в сторону. – Звание, имя!

– Сержант Седых… – с запинкой проговорила она, фокусируя свой взгляд на мне.

Уже хорошо. Продолжая давить на вбиваемые инструкторами в учебке рефлексы, я всё рявкал:

– Я майор Комаров, спецназ Альянса. Сержант Седых, приказываю доложить обстановку!

– Мой взвод, та-щ майор…

Я про себя выматерился и снова рявкнул:

– Вы что, сержант, забыли, как докладывать?! Вы кто, солдат или студентка педучилища?

– Нет, не забыла. – Она наконец пришла в себя, я аж отшатнулся от волны накатившей на меня злобы и внутренне усмехнулся: злость такая здорово проясняет разум. – Двести двенадцатый пехотный батальон, та-щ майор. – Это «та-щ» она прошипела сквозь зубы. – В составе взвода обеспечивали охрану лабораторного комплекса ВНИМИ, были обстреляны неизвестным кораблём и последовавшим с него десантом. В связи с большими потерями и численным превосходством противника удержать оборону не представилось возможным.

– И вы бежали, – констатировал я.

Сержант с вызовом посмотрела на меня.

– Да. Мой взвод был уничтожен.

– Уверены? – прищурился я. – Уверены, что там не осталось живых, раненых?

Она промолчала.

– Напомните мне ещё раз, какова была ваша задача.

– Охрана лабораторного комплекса.

– Вы не смогли удержать оборону и бежали, пустив противника на охраняемую территорию, полную гражданских. – Мой голос был сух и холоден. – И значит, те, кто не успел укрыться, уничтожены. Уничтожены те, кого вы должны были защищать, сержант. Вы на сто процентов уверены, что те пара минут, которые бы вы ещё сдерживали противника, не стоили бы чьей-либо жизни? – Я почувствовал, как приблизились курсанты с псиоником. Пусть, им полезно послушать, розовые очки моментально спадают, и вся романтика армейской службы сдувается, как воздушный шарик. – Гипотетически вы, сержант, бросили раненых товарищей и не выполнили свой боевой долг. Подумайте, сержант, для чего вы пошли в пехоту?