Маленькие радости Элоизы - Кристиана Барош

Для сестры Сен-Дамьен жизнь — юдоль слез, а для Магделены («Вот уж кому это имя совсем не подходит», — говорит Дедуля), — в общем, той Магделены, которая терзает фисгармонию в церкви, она — короткая, к счастью: «Господи, поближе к Тебе, Осанна, и пусть все скорей пройдет!»

— На вкус и цвет товарища нет, — усмехается мама.

Бабуля на сей раз молчит.

— Если ей хочется жить подольше, то только для того, чтобы надоедать всем на свете, — бормочет Дедуля у себя в саду, — всем и каждому плешь проедать.

Конечно, никакого смысла говорить об этом ей самой нету: она все равно не слушает.

— Так чего же они орут-то там, как ненормальные? — повторяет Элоиза. — Скажи, ну, скажи, наконец!

— Не повторяй за мной ничего, дурочка, а то сейчас нам обоим от Камиллы влетит! Дело в том, что у твоего папы вскочил фурункул не на том месте.

— Что значит «не на том месте»? А на каком?

Дедуля внимательно смотрит на Элоизу и удовлетворенно хихикает. Желание этой девчушки все уточнить ужасно его радует. На днях Камилла воскликнула в сердцах, что, мол, эта девчонка у меня уже вот где… и что таким паршивкам, как она, прямая дорога в ад до конца времен, потому что они не дают никаким своим родственникам жить спокойно! А надо сказать, что Элоиза тогда всего-навсего вывернула полную баночку Ритоновой присыпки на бабкину шляпу из соломки, и Камилла безуспешно пыталась отчистить ее пылесосом. Как же — отчистишь: тальк так и липнет ко всему, нипочем не отдерешь…

Конечно, Камилла тут же получила свою порцию вопросов насчет того, когда наступит этот самый конец времен? Элоиза желала знать точно, и немедленно. Ее жажда познания не терпела промедлений. Или — терпела с трудом.

Мадам Миньотт, прачка, проворчала, орудуя вальком, что еще не завтра.

Ответ был обтекаемый, и на лице Элоизы появилось характерное выражение: «давай-выкладывай-все!» — обычно сохраняющееся до тех пор, пока она не получит мало-мальски вразумительного объяснения. А такое случалось не часто.

— Ну, ладно: у твоего милого папочки на заднице вскочил чирей, вот и все!

Элоиза, разинув рот, уставилась на деда, потом побежала к себе в комнату, стащила штанишки и попыталась рассмотреть свою круглую попку в зеркале: господитыбожемой, да как же это так? Оделась снова, бегом вернулась к задремавшему было опять Дедуле и принялась тормошить его.

— Эй, просыпайся! Если он туда вскочил, этот чирей, то как он там удерживается? Почему не скатывается?

Дедуля приоткрыл один глаз и сердито взглянул на внучку:

— Дашь ты мне поспать или нет, негодница?! Если уж тебе угодно знать все, не скатывается, потому что застрял, поняла? А теперь — оставь меня в покое. И спроси лучше у мамы, ей виднее во всех смыслах, кому про это знать, как не ей.

Элоиза отступила.

— Отлично, пойду сейчас спрошу у мамы.

— Нет уж, если хочешь собственную задницу поберечь, — посоветовал Дедуля, — подожди, пока она с ним свои дела закончит, а то плохо тебе придется!

Элоиза крадучись подобралась к двери и затаилась: что там слышно?

— Нет, ну как я мог подцепить эту дрянь, — стонал папа.

— От занозы! — И мама ледяным тоном добавила, что если бы он как следует обтесал в лодке доску, на которую садился, да если бы носил плавки под шортами, да если бы мылся каждый день…

— Черт побери! — хнычущим голосом прервал ее папа. — Чем ругаться, поменяй лучше пластырь с антисептиком! Хочу напомнить, что больно мне, а не тебе! Это я страдаю!

— Попробуй об этом забудь! Дашь ты забыть! Я уже сто раз говорила: никакого смысла наклеивать пластырь на гнойник, а ты не даешь мне обработать болячку!

— Да ты же мне делаешь чертовски больно, эй! Какая это болячка, это чирей, почти карбункул!

— Замечательно! — воскликнула мама. — Тогда я иду звонить доктору Камю: у мужа карбункул, с этим мне самой не справиться! Кроме того, перед доктором-то ты не решишься так выпендриваться, как передо мной!

— У тебя нет сердца, Элен. Я знал это с самого начала: ты бессердечная, в точности как мой дорогой папочка!

Ничего себе! Нет, сейчас не время к ним лезть. Элоиза мигом смылась. Вернулась к себе в комнату, достала из ящика с игрушками голыша, которого тоже звали Андре, наполнила водой тазик, усадила его туда: мойся давай, отмокай как следует, старина, иначе у тебя вскочит чирей на попе — как у папы!

Когда приехал доктор Камю, папе все еще приходилось изображать из себя стрелка, целящегося в мишень из позиции лежа, хотя «когда приходится лежать на животе, совершенно нечем дышать», — изливался он в жалобах, закатывая глаза.

— До чего же прелестный фурункул вы себе отрастили! — прямо-таки обрадовался врач. — Набух, что твоя весенняя почка, того и гляди лопнет, а сейчас вроде бы не сезон, чтобы почкам лопаться!

Элоиза удивлялась все больше и больше: какое отношение эта штука имеет к почкам? Она тоже должна лопнуть — и что оттуда вылезет? Из почек появляются листики, а оттуда? Девочка побежала к калитке и стала поджидать там. Когда мама вышла проводить доктора, Элоиза попрощалась с ним так же, как это делал всегда Дедуля:

— До свидания, господин коновал!

Камю ходил с Дедулей в школу, вместе с Годоном и еще некоторыми другими.

— Меня больше не заманишь вкалывать на твоих отпрысков, урод ты этакий! Даже не потрудился, черт тебя возьми, научить свою внучку вежливости! Всего доброго, мадемуазель! Бьюсь об заклад, старикашка еще мно-ого новых слов нашептал тебе на ушко.

— О, да! — заверила доктора Элоиза, глядя ему прямо в лицо. — Вот только я не все понимаю. И раз уж мне надо знать обо всем, скажите: это правда, где и как у папы чирей застрял? На каком таком «не том месте»?

Мама, Дедуля и доктор Камю чуть не упали.

— Дедушка, — мама говорила очень сурово, но глаза ее смеялись, — у вас все-таки язык без костей! Теперь она станет повторять это на все лады с утра до ночи!

Доктор уже сидел в машине — бедняга, его всего трясло! — и, засунув голову под руль, вставлял куда-то ключик. Нет, эти взрослые все-таки очень странно иногда себя ведут! Наконец ему удалось сдвинуться с места, и его развалюха на дороге набрала нормальную скорость. Наверное, у его машины, как у папиной, проблемы с зажиганием.

Элоиза проводила его глазами, потом снова спросила очень твердо:

— В каком именно «не том» месте у папы застрял чирей?

Но ее собеседников уже и след простыл, а бабуля Камилла закричала:

— Идите ужинать, все за стол, пора!

Так никому и не удалось узнать точно, где застрял чирей у папы, зато ягодицы Элоизы, непрестанно расспрашивавшей всех, по этой причине сильно покраснели.

Что касается Дедули, он улыбался: усваивать новое всегда очень непросто, процесс познания требует времени и самоотверженности.