Слуги зла - Максим Далин

«Спит», — показал Пырей, приложив ладонь к щеке.

«Долго проспит», — ухмыльнулась Крыса, бесшумно вытащив нож.

Пырей взял ее за руку и вложил ее кинжал обратно в ножны:

«Волки сонную артерию ножом не режут. Пусть спит. Пойдем».

Они отступили на исходные позиции, присматривая во время этого маневра подходящий объект для боевой операции. Объект быстро отыскался: гладкая черно-белая корова с чистым выменем неторопливо объедала кусты прямо напротив тропы, ведущей в горы.

Крыса протянула к ней руку и погладила по морде. Корова неуверенно принюхалась. Арша пахла совсем не так, как ее хозяйка, но намного лучше, чем хозяйка, знала, где у зверей чувствительные места — и ее прикосновения, похоже, показались корове приятными. Крыса сорвала цветок кипрея и протянула корове. Пока та жевала, Пырей набрал целый букет — и букет показали объекту уже с тропы.

На тропе Крыса накинула на коровью шею веревку Пырея. К концу веревки крепился якорь-крючок для закидывания на стену или на дерево, но он ничем не помешал. Крыса вела корову за собой, стараясь не тащить, только чуть-чуть направляя ее движения, а Пырей носился туда-сюда, собирая траву по коровьему вкусу.

Оба надеялись, что деревенские следопыты, даже обнаружив следы коровы, не найдут на лесной подстилке следы подкованных башмаков. Но, строго говоря, в горах это уже было не так важно.

…Бойцам, не рискнувшим спуститься по склону вниз, не слишком везло в охоте — Клык и Хорек подстрелили пару сусликов, из которых выпили кровь, а мясо съели сырым, прочие собирали улиток, поймали несколько лягушек да надергали дикого чеснока, благословенного всеми силами Земли. О чесноке еще мудрейший Темный Пламень лет триста назад говорил, что он прогоняет любую заразу, представляет собой первейшее средство против эльфов и довольно эффективную меру против большинства людей.

А венок из чесночных цветов, как известно, помогает от нечистых чар, от наведенных снов и от дурных мыслей. Правда, без мяса и хлеба этого полезного овоща особенно много не съешь.

Так что бойцы были, в сущности, еще очень голодны, потому Крысу и Пырея, сопровождающих корову, встретили восторженными воплями. К их прибытию в пещере уже собрались почти все, только Красавчик запаздывал — оттого ему и не досталось молока. Когда же молоко было выпито, разразилась небольшая, но бурная дискуссия насчет дальнейшей коровьей судьбы. Всем, разумеется, хотелось бы, раз представилась такая потрясающая возможность, съесть корову живьем — вспоров ножом и задрав шкуру у нее на бедрах и вырезая горячее мясо маленькими полосками. Лучше вообще ничего нельзя придумать — у бойцов просто слюни капали от предвкушения. Но Клык, которого поддержали Хорек и Шпилька, запретил такое угощение с развлечением наотрез: вой коровы в горах будет слышан миль на десять, демаскирует пещеру, и все население окрестностей сюда сбежится. Голос разума услышали — корова была убита стремительным точным ударом, так что не успела издать ни звука. Бойцы сначала пили и слизывали кровь, а потом развели огонь и устроили пир, более скромный, чем хотелось бы, но все равно потрясающий.

Корову успели уже ободрать наполовину, костер горел ярко и высоко, и бойцы вовсю угощались, когда в пещеру вошел Красавчик, а вместе с ним — едкий, приторный и довольно неприятный для большинства аршей запах.

— Мясо жарите? — сказал Красавчик весело. — Здорово, я с вами.

Он положил у входа в пещеру большой лопух, на котором красовался здоровенный кусок…

— О тень Барлога! — фыркнула Шпилька. — Ты что, это есть будешь?!

— А что это вообще? — спросил Хорек, сморщившись. — Гадость какая-то…

— Это мед, — сказал Клык. — Он бывает от пчел, они собирают его в гнездо. И не есть, сопляки, а прекрасная вещь для сложных ран. Дырки от эльфийских стрел, к примеру, латает на раз и всякую дрянь вытягивает. Молодец, что принес, пригодится. Иди сюда. Пчелы не зажалили?

Красавчик самодовольно ухмыльнулся, уселся рядом с коровьей тушей, отрезал кусочек мяса, съел его сырым и отрезал другой, побольше, чтобы обжарить. Держа мясо над огнем, сообщил:

— Мать говорила, пчелы не любят дыма. Они разлетаются или сонные делаются — не трогают, короче. Мать мне как-то дырку как раз от эльфийской стрелы залечила медом. Правда, горит, когда намажешь — жуткое дело… но потом быстро легчает. Слышь, Мелкий, тебе тоже хватит.

— Как-то неохота мазаться этой дрянью, — пробормотал Мелкий с набитым ртом. — Потом посмотрим…

— Твоя мать была крутая, да? — спросил Паук, жуя.

— Моя мать была Зеленая Змея, — сказал Красавчик гордо. — Второй клинок клана. Круче скальной стены. Ты бы видел, как рубилась. А выглядела… статую Госпожи Боя в Холодных Пещерах знаешь?

— Я не оттуда, — сказал Паук. — Я из Полуночных Нор. Чеснока хочешь?

Красавчик кивнул, облизнул окровавленную ладонь и потянулся за чесноком. Когда много еды, поговорить можно и потом.

Бойцы ели весь остаток дня. Они наполнили фляги водой из ручья, но пить все равно ходили к проточной воде и пили, лежа на берегу, пока не захватит дыхание. Вечером сделали перерыв для развлечения самого веселого и полезного свойства: поймали Мелкого и намазали его рану медом. Судя по его реакции и словам, которыми он комментировал происходящее, Красавчик не соврал. Процедура действительно не доставляла удовольствия, не бальзам использовался — но, судя по тому, как моментально пропала зловещая чернота, мед сработал замечательно, поэтому брань Мелкого вызывала только дружный хохот.

Свою рану Красавчик намазал медом сам, поэтому над ним не смеялись, Шпилька даже лизнула его в здоровую щеку, чтобы скрасить жизнь. Красавчик притянул ее к себе с печальной ухмылкой, спросил:

— Будешь греть одноглазого, а?

В ответ Шпилька укусила его за подбородок и сказала, что боец — не древняя статуя в Холодных Пещерах, а потому красота у него не главное достоинство. А потом тронула языком то место, где когда-то рос клык, и расстроилась вопреки собственному аргументу:

— Будем греться, Красавчик, кому мы еще нужны-то? Ты одноглазый, а я беззубая…

Паук и Мелкий принялись возражать, устроили возню. Крыса и Пырей, ощущая себя в безопасности среди своих, наконец, нашли момент для забав и были так милы, что невозможно оказалось не смотреть в их сторону. Клык вырезал боевым ножом из случайной деревяшки уморительную перекошенную харю, зевал и слушал болтовню оттаявшего и наевшегося Хорька, своего последнего уцелевшего товарища из тех, с кем пришел сюда, на юго-запад, со своей далекой родины, берегов Серого Озера. Всем в тот вечер казалось, что они уже дома, что пещера — часть какой-нибудь разветвленной подземной системы, принадлежащей клану Каменного Рога или Полуночных Нор, дозорные выставлены, и во всем мире покой…

О дозорных и впрямь пришлось позаботиться. Впрочем, те, кто караулил спящих, отлично развлекались едой, а свободные просыпались, чтобы еще поесть и попить или выскочить из пещеры по нужде. Ночь пришла холодная, но сытым бойцам, спящим у тлеющего костра, казалось, что возвращается настоящее лето…