Слуги зла - Максим Далин

Кто может заставить реку изменить собственную сущность?

Вероятно, те самые существа, которые кого угодно заставят изменить себе… Владеющим неестественными чарами для подобных дел большого ума не надо. Для этого наводнения они уничтожили горное озеро, обрушили вниз — и плевать им на любые последствия. Не их неприятности. А люди снова в восторге.

Люди всегда в восторге от шикарных эффектов. Люди никогда не могут с ходу рассмотреть за шикарным эффектом его изнанку, тот осадок на дне котла, который им, людям, оттирать, когда эльфы уйдут с пира.

А сородичи Клыка видят слишком хорошо. Они не ведутся на ложь. Чары могут убить, но не обмануть настоящих аршей, как сами они звали себя. Или ирчей — по-эльфийски. Для людей их раса называлась гоблинами или орками.

Мелкий подал голос именно тогда, когда Клык счел его уже заснувшим.

— Слушай, старик, — сказал он сипло, открыв глаза и глядя на вожака умоляюще, — у тебя остался бальзам? Дай мне…

Клык перехватил и зашвырнул на дно души мгновенную вспышку жалости к мальчишке, еще не научившемуся держать себя в руках.

— Бальзам кончается, — отрезал он, отложив ятаган и теперь отчищая от чужой крови наконечники оставшихся стрел. — А среди нас есть кое-кто, кому хуже, чем тебе. Тебе просто больно, а от боли не дохнут. Прекрати выть.

Мелкий смущенно замолчал. Он отследил направление взгляда Клыка и теперь испытывал сильный стыд.

В крохотной естественной нише лежал, свернувшись клубком, Вьюга, старый боевой товарищ Клыка. Для Мелкого было нерешаемой загадкой, как Вьюга вообще мог бежать вместе с отрядом столько миль, не отставая и не сбивая дыхания: в последнем отчаянном бою он получил два удара мечом, от такого чаще всего умирают на месте. Теперь на Вьюге не было панциря, тащить который на себе у раненого не хватало сил, а рубаха насквозь пропиталась кровью; глубокие раны на плече у шеи и под ребрами стягивали заскорузлые от крови тряпки. Мелкий мог только догадываться, какова физическая сила Вьюги и с какой невероятной цепкостью он держится за уходящую жизнь — возможно, лишь остатки обезболивающего бальзама, бережно хранимые Клыком, позволяли Вьюге следовать за командой, чтобы не умереть среди врагов.

Мелкий подумал, что Вьюга спит, но тот впал в темное беспамятство, как только его воля перестала заставлять тело двигаться.

Рядом с ним, у самого огня, сидя, прислонившись спиной к стене, открыв рот и всхлипывая во сне, пристроился закадычный приятель самого Мелкого, молодой боец по кличке Красавчик, любимчик женщин, который доселе отличался просто фантастическим везением. В лучшие времена Мелкий, глядя на него, порой испытывал нечто вроде досады, вызванной, вероятно, легкой завистью. Вальяжный шарм, мускулы вроде бычьих, движения, одинаково легкие в бою и на марше, чудная реакция, позволяющая ловить стрелы в полете, — и так достаточно богатые подарки судьбы. Чего б еще желать… А Красавчик к тому же был действительно мил внешне, мил редкостно, даже инженерши таяли, не говоря уж о простеньких боевых подружках. Еще бы! Не у всякого такие крупные уши — на острых кончиках жесткая шерсть чуть ли не кисточками, и волосы он специально завязывает сзади шнурком, оставляя уши открытыми, разумеется, чтобы случайная девочка, бросив случайный взгляд, представила, как нежно укусит за это ухо… Лицо лоснится, кожа темная и гладкая, с явственной прозеленью, нос, правда, маленький, зато подбородок выдается далеко вперед, нижняя челюсть жестко очерчена и великолепные белые клыки на добрых полмизинца выступают над верхней губой. Сногсшибательная ухмылочка. И узкие острые глаза — редкостного, совиного, золотисто-желтого цвета. Конечно, любая потянется обнюхать. Просто живется с такой внешностью… Волей-неволей позавидуешь, когда так хорош, бродяга… был.

Команда еще по-прежнему, по старой привычке, звала его Красавчиком — в самом скором времени это имя поменяется на Одноглазого. Только благословенная реакция спасла бойцу жизнь — он отпрянул от удара в последний миг, и чужой клинок не рассек его череп надвое, а лишь скользнул по лицу, от середины лба до скулы. Милейшая физиономия превратилась в опухшую, черно-красно-зеленую маску с багровой бороздой через скулу и бровь, с зияющей красной дырой на месте вытекшего глаза. Мелкий хорошо представлял себе, что чувствует его друг — на марше Красавчика то и дело начинало рвать, время от времени он едва не падал, виновато усмехаясь: «Башка закружилась». Но о бальзаме даже разговор не заводил — если, мол, глаз выбили, то новый не вырастет.

Вообще, команду сильно потрепали. Только Крыса с Пыреем совсем целые, у всех остальных что-нибудь да болит. Вот Хорек заметно хромал, лодыжка распухла, Пауку Клык левый локоть вправил, а спят, будто им и ничего… Оглядывая спящих бойцов, Мелкий думал, какое чудесное везение — выжить в подобной переделке. Особая милость судьбы и Матери-Земли. «Раны — действительно пустяки, — думал он, отвлекаясь от нестерпимой боли. Раны залижем. Поживем где-нибудь в тихом месте, где можно охотиться, где есть речка… Каждый день жизни — подарок. Хорошо-то как… Вот у меня плечо болит — и дивно, что я это чувствую. Дымились бы мои кости в их поганом костре, небось ничего бы не болело и ничего бы я больше не чувствовал и не понимал, вот это была бы жалость…»

«Нет, хорошо, — размышлял Мелкий, стараясь не разгонять движениями пробивающуюся сквозь боль приятную сонную истому. — Ишь, как Шпилька спит. Завтра скажу ей, что она пахнет приятно, давно пора сказать, а то она и не смотрит в мою сторону, ребенком считает, что ли… Левый клык ей выбили, чуть не плакала, дура… будто это так уж важно — иметь смазливую рожу. Ее и без клыка кто угодно согреет, сама она огонь-девчонка, стрелой стрелу раскалывает… ну, рукопашная, конечно, тяжела для женщин, силенки у них не те все-таки… Хотя против людей хватает. Люди сравнительно с нами — слабаки. Человеческие женщины, к примеру, вообще никогда не воюют, а эльфийские — тем более, хотя их самки, если верить слухам, вовсе ничего не стоят и ни на что не годятся».

Мелкий невольно ухмыльнулся в полудреме. Наши — лучше всех. Наши — сильные, везде пройдут, наши бояться не умеют. Вон эти, Пырей и Крыса, интересно, издалека пришли вместе? Издалека небось, и все с боями… шикарная парочка. «Спят в обнимку, — подумал он грустно. — Вдвоем теплее… Крыса моложе Шпильки, но и худее, лицом куда проще, на язык остра и никого не подпускает близко, только с Пыреем и греется… кстати, надо будет у Пырея спросить, где это он так навострился метать ножи, загляденье смотреть… и дерутся — спина к спине… у Шпильки мускулы на ногах, будто у горного оленя… вот интересно, если лизнуть ее в ухо, что она станет…»

Голова Мелкого свесилась на грудь, но он видел не песок, освещенный костром, а глубокое горное небо с размазанными ветром облаками. Молодая арша с кисточками жестких шерстинок на очаровательно оттопыренных ушах, скуластая, с зелеными глазами, подруга-греза, немного Шпилька, немного Крыса, немного случайная подружка в крепости убитого лорда, немного — мечта без примеси, ухмылялась ему, Мелкому, давая в подробностях рассмотреть прекрасные клыки, которые хотелось тут же облизать, а кругом рос орешник и цвели нарциссы… но Мелкий не мог позволить себе спокойствия: всюду притаились лучники, к тому же он чувствовал, что вот-вот с небес обрушится ревущий поток грязной воды и затопит аршу, его, горы до самых вершин и весь мир…