Против либерализма к четвертой политической теории - Ален де Бенуа

Такое превосходство индивида над коллективом явля­ется одновременно описательным, нормативным, методо­логическим и аксиологическим. Индивид полагается пер­вым — и поскольку рассматривается как предшествующий обществу в мифологическом представлении о предыстории («естественном состоянии»), и поскольку ему придается нормативное превосходство (он ценится больше). Жорж Батай утверждал, что «в основе каждого существа лежит принцип неудовлетворенности». либеральный индивидуа­лизм, наоборот, констатирует полную удовлетворенность собой единичного индивида. Он утверждает человека вне связи с другими людьми, основанной на первичной или вто­ричной социальности. Автономный субъект — собственник самого себя, движимый только личным интересом, он опре­деляется в оппозиции к личности как существо «моральное, независимое, автономное и по сути своей необщественное»3.

По мнению либералов, этот индивид является облада­телем прав, «присущих его природе», которая не зависит от социальной или политической организации. Правительства должны гарантировать эти права, но не должны их выраба­тывать. Предшествуя всякой общественной жизни, они тем не менее не освобождены от обязанностей, так как обязан­ности подразумевают начало общественной жизни: нет обязанностей по отношению к другому, нет и другого. Индивид сам по себе является источником своих личных прав, начиная с права действовать свободно исходя из рас­чета и личного интереса. Он отныне находится в состоянии войны с другими индивидами, так как последние наделены теми же правами, таким образом, мир превращается в ры­нок, в поле для конкуренции. Индивиды могут объединять­ся, но их ассоциации носят условный, преходящий и времен­ный характер, так как основаны на консенсусе индивидов и предназначены только для наилучшего удовлетворения их интересов. Другими словами, общественная жизнь теперь является делом индивидуальных решений и заинтересован­ного выбора. Человек рассматривается как общественное существо не потому, что такова его природа, а потому что в этом заключается его выгода. если выгоды нет, то он мо­жет, по крайней мере теоретически, разорвать обществен­ный договор. В этом разрыве он лучше всего продемонстри­рует свою свободу. Для древних свобода существовала пре­жде всего в возможности участвовать в общественной жизни. В противоположность этому для людей современно­сти (les Modernes) свобода заключается главным образом в возможности от этой жизни уклоняться. Вот почему либе­ралы всегда стремятся дать свободе определение, синони­мичное независимости 4. Уже Бенжамен Констан привет­ствовал «приятную радость частной, индивидуальной неза­висимости», добавляя, что «люди для счастья не нуждаются ни в чем, кроме того, чтобы им дали совершенную незави­симость в отношении их занятий, их предприятий, сферы деятельности и фантазий». Эта «приятная радость» должна рассматриваться как право на обособление, право оставить любую принадлежность, которая может помешать «частной независимости» 5.

Либералы особенно настаивают на том, что индивиду­альные интересы никогда не должны приноситься в жерт­ву интересам коллектива, общему благу или обществен­ному спасению (понятия, которые они рассматривают как несущественные). Это заключение исходит из идеи, что только индивиды имеют права, тогда как коллективы, будучи лишь приложениями к индивидам, собственных прав иметь не должны. Эйн Рэнд пишет: «Выражение „ин­дивидуальные права“ является бессмыслицей. Никаких других прав не существует» 6 . «Индивидуальная независи­мость, — утверждал Бенжамен Констан, — является пер­вейшей из современных нужд. нельзя требовать принести ее в жертву политической свободе» 7 . До него Джон Локк заявлял, что «ребенок не рождается подданным какой­-либо страны. Достигая взрослого состояния, он волен вы­бирать правительство, при котором ему будет лучше всего жить, и политическое тело, которое нравится ему больше всего» 8 .

Либеральная свобода предполагает, что люди могут абстрагироваться от своего происхождения, своего окру­жения, от контекста, в котором они живут, т. е. от всего, что делает их теми, кем они являются. Она предполагает, как говорит Джон Ролз, первичность индивида по отно­шению к его предназначению. Она представляет индивида субъектом, освобожденным от всякой привязанности, свободным от всякого детерминизма. ничего более этого не свидетельствует о том, что он предпочитает свободу любому другому благу. Такая концепция игнорирует при­вязанности и ангажированность человека, несводимые к рациональному расчету. Это абсолютно формалистская концепция, не дающая нам никакого представления о ре­альной личности.

Эта концепция говорит о том, что индивид имеет право делать все, что он хочет, до тех пор, пока его поведение не ущемляет свободу других. Свобода определяется также как чистое выражение желания, не имеющего теоретиче­ски другого предела, кроме идентичного желания других. Совокупность этих желаний трансформируется и овещест­вляется посредством экономического обмена. «не проти­воречит природе человеческого общества работать в соб­ственных интересах, не задевая права другого», — утверж­ дал Гроций, теоретик естественного права XVII в.9 Однако это слишком благодушное определение: на практике вся­ кое наше деяние затрагивает свободу других, и очень трудно определить момент, когда наша свобода начинает стеснять их свободу.

Свобода либералов — это прежде всего свобода соб­ственности. Она коренится не в бытии, но в обладании. Человек свободен в той мере, в какой он является собствен­ ником — и, прежде всего, собственником самого себя. Идея о том, что свобода заключается в свободе владеть собой, была заимствована и Марксом10.

Ален лоран определяет свободу как «онтологическую обособленность, первейшей целью которой являются по­ иски собственного счастья»11. Для либеральных авторов по­ иски счастья всегда определяются как возможность уве­личения своего наилучшего интереса. Однако проблема за­ ключается в том, что понимать под интересом. Сторонники этого понятия очень редко раскрывают нам его генезис, редко говорят о его составляющих. Они также не говорят о том, все ли члены общества движимы одним интересом или их интересы сравнимы и сопоставимы. либеральные авторы чаще всего дают банальное объяснение: «интерес» для них является синонимом желания, проекта, действия, ориентированного на какую­то цель. любое действие мож­но охарактеризовать как «интерес», даже самое незаинтере­сованное и альтруистичное. его тоже можно истолковать как эгоистичное и заинтересованное, так как оно удовлетво­ряет волевой направленности или желанию того или иного субъекта. Однако в реальности ясно, что для либералов ин­терес прежде всего заключается в материальной выгоде, ко­торую можно исчислить и измерить, т. е. выразить в уни­ версальном эквиваленте — в деньгах.

Поэтому не стоит удивляться, что распространение ли­берализма характеризуется вначале прогрессирующим разложением органических структур, характерных для хо­ листских обществ, затем размыванием социальных связей и, наконец, относительной общественной аномией (беззаконием). Последняя заключается в том, что индивиды все бо­лее отчуждаются друг от друга и становятся потенциаль­ными врагами. Вот эта форма «войны всех против всех» и называется всеобщей конкуренцией. Таково общество, описанное Токвилем, каждый член которого «отрывается от другого, как будто он является по отношению к нему ино­странцем». либеральный индивидуализм стремится повсю­ду разрушить общинность и связанную с ней коллективную идентичность, которые долгое время мешали существова­нию современного индивида. «либерализм, — пишет Пьер розанвалон, — в каком­то смысле создает из деперсонали­ зации мира условия для свободы и прогресса»12.