Против либерализма к четвертой политической теории - Ален де Бенуа

Либерализм, не будучи результатом мыслительного тру­да одного человека, никогда не являлся единой доктриной. Рекламировавшие его авторы давали либерализму очень разные, а подчас и противоречивые трактовки. Тем не ме­нее у них есть точки соприкосновения, позволяющие рас­сматривать их, прежде всего, как либеральных авторов. Эти­то общие точки и позволяют определить либерализм как политическую школу. либерализм, с одной стороны, является экономической доктриной, стремящейся сделать из саморегулирующегося рынка модель для всех социальных фактов. То, что называют политическими либерализ­мом, на самом деле является способом применения к поли­тической жизни принципов, выведенных из этой экономи­ческой доктрины. Парадоксально, но именно эта доктрина стремится ограничить, насколько это возможно, полити­ческое пространство. Именно в этом смысле можно сказать, что термин «либеральная политика» является понятийным противоречием. С другой стороны, либерализм базируется на антропологической доктрине индивидуалистического типа, рассматривающей человека как существо фундамен­тально не­общественное. Обе эти характерные черты, обла­дающие описательным и нормативным модусом (рынок и индивид рассматриваются здесь и как имеющийся факт, и как образец), являются прямо враждебными коллектив­ной идентичности.

Коллективная идентичность рассматривается либера­лами в редукционистском ключе как простая сумма харак­теристик, которыми обладают индивиды, собранные вме­сте. Она подразумевает сознание членами коллектива сво­его коллективного бытия как оболочки индивидуальной сущности. Их общая сущность, по мысли либеральных ав­торов, появляется в результате простого эффекта компози­ции. либерализм в той мере, в какой он основывается на индивидуализме, стремится к разрыву всех социальных свя­зей, превосходящих уровень индивида. Что до свободного функционирования рынка, то оно подразумевает, что никто и ничто не должно вмешиваться в движение товаров и лю­дей, что границы становятся несуществующими, а общие ценности и институты в конечном счете исчезают. Это, ко­нечно, не означает, что либералы не могут защищать коллективные ценности, но, делая это, они входят в противо­речие с принципами, которые сами декларируют.

Луи Дюмон хорошо показал роль, сыгранную западным христианством в превращении европы из традиционного общества, основанного на принципах холизма, в современ­ное общество, основанное на принципах индивидуализма. С самого начала западное христианство позиционирует человека как существо, которое находится до всяких связей во внутренней связи с Богом и которое может надеяться на свое спасение благодаря личной трасценденции. В этой связи с Богом утверждается ценность человека как индиви­да, ценность, в оптике которой мир неизбежно принижается или обесценивается. Индивид, кроме всего прочего, являет­ся обладателем индивидуальной души. Эгалитаризм и уни­версализм выводятся на сверхмировой уровень: абсолютная ценность, которую индивидуальная душа получает благо­даря своим сыновним отношениям с Богом, экстраполирует­ся на уровень человечества.

Марсель Гоше выводит эту констатацию из причинной связи между появлением личного Бога и рождением внут­реннего человека, выход которого в запредельное зависит только от его личных деяний и независимость которого утверждена уже в его отношениях с Богом, отношениях, ко­торые касаются только его одного. «Чем больше Божество удаляется в свою бесконечность, тем более отношения с ним становятся чисто личными, вплоть до исключения всякого институционального посредничества. Вознесенный до свое­го абсолюта божественный субъект обретает земную леги­тимность только в интимном присутствии. Таким образом, пространство внутреннего ухода становится религиозной индивидуальностью»1.

Учение апостола Павла открывает дуалистическую тен­денцию, которая делает из христианина в плане его отно­шений с Богом «индивида не от мира сего»: стать христиа­нином — значит в какой­то мере отречься от мира. В то же время в ходе истории индивид «не от мира сего» начинает постепенно оккупировать мирскую жизнь. Индивид, гото­вившийся к уходу из мира, в той мере, в какой ему удается завоевать власть для приведения окружающего в соответ­ствие со своими ценностями, начинает возвращаться и пре­ображать этот мир во всем его объеме. Это нашло отражение в трех главных этапах. Сначала от мирской жизни не стали отказываться, но подвергли ее релятивизации (теория двух градов — Града Земного и Града небесного — у бл. Августина). На втором этапе папство прибрело политическое могущество и стало мирской властью. наконец, после реформации инди­вид полностью погрузился в мир, где он работает во славу Божью, а его материальное богатство расценивается как весомое доказательство избранничества. Принцип равенства и индивидуальности, вначале функционировавший только в отношениях человека с Богом и сосуществовавший с орга­ническим принципом иерархии, структурирующим мир, был сведен на землю для того, чтобы воплотиться в современном индивидуализме, который представляет собой его профан­ную проекцию. Ален рено пишет, разворачивая тезисы Луи Дюмона: «Для того чтобы родился современный индивидуа­лизм, необходимо было, чтобы индивидуалистская и уни­версалистская составляющие, существовавшие в христиан­стве, слились в современной жизни, изначальный дуализм исчез и жизнь в мире стала рассматриваться как идеально соответствующая высшей ценности». В конце этого процесса «индивид не от мира сего» становится современным «инди­видом в мире»2.

Тогда исчезло и органическое общество холистского типа. Согласно знаменитому определению, произошел пе­реход от общины к обществу, т. е. к форме общей жизни, по­нятой как простая ассоциация на договорной основе. Таким образом, на первый план выходит уже не общественный фактор, но индивиды, обладатели личных прав, связанные между собой контрактными обязательствами исходя из личных интересов.

Важной вехой на пути этой эволюции была победа в XIV в. номинализма (его главным представителем был Уильям Оккам), согласно которому не существует никакого бытия за пределами конкретного единичного сущего. Другой ключевой момент соответствует картезианству, смоделировавшему уже на философском поле индивида, который позже в юридической перспективе станет облада­телем прав человека, а в интеллектуальной — познающим субъектом эпохи Просвещения. начиная с XVIII в. эта эман­сипация индивида от его общественных связей стала интер­претироваться как достижение человечеством «возраста взросления» в перспективе всеобщего прогресса. Совре­менность, понятая в индивидуалистическом ключе, харак­теризуется, прежде всего, как процесс, в результате которо­го родственные и соседские группы, а также более широкие общины сдают права, чтобы «освободить индивида», т. е. упразднить всякую органическую солидарность.

Человек во все эпохи стремился утвердить себя и как лич­ность, и как социальное существо: индивидуальное и кол­лективное измерения не идентичны, но неразрывно связаны между собой. В холистском восприятии человек выстраи­вает себя на основе личных данных и в присущем ему социально­историческом контексте. Вот этой всеобщей мо­дели истории и противостоит индивидуализм, являющийся продуктом западного общества. Индивидуализм в современ­ном смысле этого термина является философией, рассматри­вающей индивида как единственную реальность и мерило всех ценностей. Такой индивид рассматривается как вещь в себе, абстрагированная от всякого социального и культур­ного контекста. В то время как холизм воплощает общество, находящееся в связи с унаследованными ценностями, кото­рые разделяют его члены, индивидуализм утверждает свои ценности независимо от общества, в котором живет человек. Вот почему он не признает никакого автономного статуса за общинами, народами, культурами, нациями и считает их только скопищами свободных атомов. Эти последние един­ственно и имеют ценность для либерализма.