Скоро пойдет снег - Джессика Ау

тому же оно оказалось коротковато, пришлось надставлять кружевами по подолу. Впрочем, это все равно ненадолго, скоро она из него вырастет. Теперь дети играли в саду, и на платье это отражалось самым печальным образом – оно уже потеряло первоначальный золотистый цвет, напоминая грязную тряпку.

Сестра в детстве тоже была очень возбудимым ребенком. Я ей напомнила, и она признала, что да, наверное, так, но до этой истерики в магазине она как-то об этом не думала. Я вспомнила, как однажды она разбила стеклянную палочку с водой и блестками о кирпичную стену дома. Красивая была палочка. Ее можно было наклонять под разными углами, и блескучая жидкость каждый раз по-разному перетекала из конца в конец. Очень она нам нравилась, а теперь вот мы никак не могли вспомнить, что же стало причиной ее гибели. Зато мы хорошо помнили опустошающее чувство утраты, овладевшее нами, когда палочка разбилась. Я спросила сестру, не помнит ли она, что ее тогда так достало, и она сказала, что если и помнит, то весьма приблизительно. С годами ее взрывной характер стал существенно мягче, так что теперь, особенно на работе, ее считают спокойной и уравновешенной женщиной и часто хвалят за компетентность. А тут, наблюдая за дочерью, она стала смутно припоминать, что тоже могла когда-то раскричаться и устроить истерику, потому что никто не понимал, как надо, как должно быть, и от этого становилось только хуже. Когда это случилось с дочерью, она ничего не могла поделать, кроме как позволить ей носить это дурацкое платье целыми днями, да еще пришить кружевной подол и делать вид, что понимает и одобряет дочь.

Сестра устало спросила, как проходит поездка. Я знала, что она сейчас готовится к финальной аттестации, а затем ее ждал выбор специальности, и я даже представить не могла, насколько это сложно. Наверное, ей сейчас не до нас. Тем не менее я немножко поговорила с ней о том, что пока не понимаю, нравится ли маме Япония или она здесь только ради меня.

За ужином мама спросила, как мы живем. Я ответила, что мы с Лори думаем, стоит ли заводить детей. Мама назидательным тоном заверила меня, что это обязательно следует сделать, потому что дети – это хорошо. Я согласилась. Наверное, можно было бы рассказать ей, как часто мы обсуждаем эту проблему, говорим о ней за ужином, гуляя по магазинам, засыпая кофе в кофемашину. Мы обсуждаем каждый аспект этой проблемы, даже самый незначительный, каждый раз находя новые и новые детали, ну совсем как физики в своих бесконечных уточнениях той или иной гипотезы. Сможем ли мы выдержать длительный недосып? Хватит ли у нас средств? Если придется заботиться о ребенке, не скажется ли это на нашем собственном благополучии? Мы спрашивали друзей, и друзья честно и откровенно высказывали самые противоположные мнения. Некоторые, особенно те, у кого дети были уже постарше, считали, что оно того стоит. Другие предупреждали, что дети в первую очередь выявят слабые места в наших взаимоотношениях. Третьи считали, что дети способствуют приобретению бесценного жизненного опыта, но лишь при условии, что ты полностью им себя посвящаешь. Но все эти разговоры ровным счетом ничего не значили. Ну как можно сравнивать жизнь одного человека с жизнью другого, совсем другого человека? Так что в итоге всех этих размышлений и разговоров мы оказывались там же, откуда начали. Конечно, было бы интересно узнать, задавала ли мама себе подобные вопросы, могла ли вообще позволить себе подумать об этом? Меня идея завести детей вовсе не приводила в восторг, но иногда, вот как сейчас, например, мне чудилось в появлении на свет ребенка нечто чудесное, неуловимое, как в очень хорошем стихотворении. Мой внутренний скептик тут же спрашивал, а насколько это естественно вообще – ставить перед собой подобные вопросы? В жизни все бывает, и далеко не все из того, что с нами случается, происходит в соответствии с нашими желаниями или нежеланиями. Но и в этом я как-то не была пока уверена.

Мама высказала желание купить что-нибудь для детей моей сестры, поэтому на следующий день мы пошли в большой универмаг, где пробыли довольно долго. В детской секции мама долго выбирала между серой и синей рубашками, между большими и маленькими рюкзачками. Все выбранное она демонстрировала мне, словно я была зеркалом, и непременно интересовалась моим мнением. Я сказала, что мне понравились синяя рубашка и большой рюкзак, хотя при этом прекрасно понимала, что невозможно предсказать реакцию детей моей сестры, поскольку сегодня им нравится одно, а завтра – совсем другое. По каким законам происходят эти изменения – неведомо. Драгоценное и жизненно важное на этой неделе на следующей могло быть брошено и забыто, а то, чем они пренебрегли давным-давно, вдруг опять переходило в разряд любимого. Продавец красиво упаковал наши покупки в цветастую папиросную бумагу, перевязав пакеты ленточками. По-моему, мама осталась довольна, правда, я подумала, что у моих племянников и племянниц вряд ли хватит терпения разворачивать их слой за слоем. Они просто порвут все в клочья.

Накануне вечером мы шли по улочкам, изгибающимся вдоль железнодорожной линии. Темнота стояла, словно в густом подлеске. Но время от времени нам попадались открытые магазины, как правило, ярко освещенные. По мере приближения к ним, мне казалось, что я издали вижу маленький домик в долине. У входов стояли велосипеды, а на деревянных шестах висели бумажные фонарики. Я вспомнила, что по пути есть хороший книжный магазин, открытый допоздна, и предложила маме зайти. Мы с Лори бывали там. Его отец был скульптором; именно благодаря Лори я приобщилась к искусству, хотя по сравнению с ним я почти ничего не знала. Зайдя в этот магазин впервые, мы поразились прекрасной подборке букинистических книг об искусстве как на английском, так и на японском языках. Я без труда узнала здание и толкнула дверь, пробудив маленький нежный колокольчик. Внутри было тихо и спокойно, как в библиотеке. Играла какая-то фортепианная музыка, и через некоторое время я даже узнала несколько тактов. Это была та самая песня, которую я слышала в студенческие годы, прогуливаясь однажды вечером по университетской музыкальной школе, в один из тех странных моментов, когда музыкальный фрагмент может показаться особенно красивым. На прилавке магазина стоял шар-светильник из молочного стекла, свет от него походил на свет большой свечи. Я прошлась вдоль полок, глядя на названия. В разделе, посвященном живописи, я приметила большой альбом с пейзажами, теми самыми, которые я