Скоро пойдет снег - Джессика Ау

Мы неторопливо прошли мимо здания со стеной из полупрозрачных стеклянных плиток и еще одного дома цвета плесени. Впереди женщина сметала листья и складывала их в мешок. Мама рассказывала о своей новой квартире; я там еще не была. Дом, в котором прошло мое детство, она поменяла на какой-то другой, в пригороде, поближе к моей сестре и своим внукам. Я спросила, как ей нравится этот новый дом, как там с магазинами, продают ли ее любимую еду и далеко ли теперь добираться до друзей? Она в ответ пожаловалась на птиц, громко орущих по утрам. Поначалу ей даже показалось, что это не птицы, а дети кричат, она вышла посмотреть, все ли у них в порядке, и только потом поняла, что это птицы. Посмотрела на деревьях и никого не увидела. В этом новом районе большие участки вдоль автострады, а дома не бросаются в глаза, можно долго ходить и никого не увидеть.

Впереди, кажется, был парк. Я сверилась с картой в телефоне и сообщила маме, что, если мы пройдем через него, дорога до музея не станет намного длинней. На подходах к парку дождь перестал, и мы сложили зонты. По первому ощущению парк был огромен. Деревья смыкались кронами над извилистыми дорожками. Я полагала, что таким и должен быть парк. Это ощущение пришло еще из детства: тусклая зелень, много деревьев и влажность явно выше обычной. Такой отдельный мир внутри остального мира.

Мы прошли мимо пустой игровой площадки с горкой, огражденной синими бортами. На металлической полосе для катания блестели большие капли дождя. Меж деревьев струились ручейки. Их русла иногда раздваивались, а немного погодя опять объединялись. Плоские камни рассекали воду, образуя крошечные ущелья или горы. Кое-где через них были перекинуты маленькие, узкие мосты. Такие часто изображают на открытках или туристических проспектах по странам Востока.

Перед отъездом я купила новенький Nikon. Это был цифровой аппарат с хорошим видоискателем и возможностью вручную выставлять диафрагму. Внешне он походил на фотоаппарат, которым мой дядя снимал нашу семью давным-давно в Гонконге. У мамы еще остались фотографии с того времени. Я их часто разглядывала в детстве, слушала рассказы о том, где и при каких обстоятельствах их сделали, но больше всего мне нравились цветные пятна, проступавшие на старой фотобумаге. Они напоминали капли масла в воде и словно прожигали изображения изнутри. Для меня фотографии хранили элегантность прежнего, давно ушедшего мира. Мама и дядя позировали в традиционном стиле, как муж и жена: она сидела, а он стоял за ее плечом. Волосы тщательно причесаны, платье с узорами, белая рубашка выглажена, а сзади фоном душные, мокрые улицы и небо Гонконга. Потом я напрочь забыла об этих фотографиях и нашла случайно в обувной коробке несколько лет спустя, когда мы с сестрой разбирали вещи в маминой квартире. Кроме фотографий в коробке нашлось множество пожелтевших конвертов и пара маленьких альбомов.

Я достала камеру, поставила выдержку и, замедлив шаг, заглянула в видоискатель. Мама ощутила, что меня нет рядом, оглянулась и моментально приняла должную позу: ноги вместе, спина прямая, руки скрещены. «Так нормально? – спросила она меня. – Или лучше встать поближе к тому дереву?» Я бы предпочла застать ее врасплох, мне нужно было лицо мамы, когда она остается наедине со своими мыслями, но я кивнула и сказала, что да, так хорошо, и нажала на спуск. Она спросила, не надо ли снять меня, но я сказала, что лучше мы пойдем дальше.

Еще за пару недель до поездки я провела много времени, тщательно выбирая подходящие места – кумирни, парки, галереи, старые, еще довоенные дома, и все думала, понравится ли это маме? В ноутбуке остался большой файл с адресами, описаниями и временем работы музеев и галерей. В комментариях отразилось мое беспокойство о том, как правильно построить поездку и наилучшим образом использовать время. Музей, куда мы направлялись, порекомендовал мне друг. Помещался музей в старом довоенном доме, построенном известным скульптором. Об этом доме много говорили в интернете, и мне хотелось повидать его собственными глазами. Я снова проконсультировалась с телефоном и сообщила, что если мы сейчас повернем вот сюда, то скоро окажемся на месте. Пока мы шли, я немножко рассказала маме, ради чего мы туда идем и что можем увидеть, но без деталей. Надо же было оставить место для личных впечатлений.

По дороге нам попалась школа, где как раз была перемена. Во двор высыпали дети, все в маленьких разноцветных шапочках; цвета, наверное, соответствовали возрасту или классу. Шумели они изрядно и вели себя совершенно раскованно. Школьная территория выглядела чистой и ухоженной, игровая площадка – яркой. Несколько учителей стояли вокруг, спокойно наблюдая за своими подопечными. Я вдруг подумала, не напомнила ли маме эта школа ту другую, католическую школу, в которую она нас записала. Вряд ли она тогда думала о качестве образования. Ее больше привлекали клетчатые шерстяные юбки, красивый синий переплет Библий и вообще общее впечатление от школы, совпадающее с ее представлениями о том, какой она должна быть. Отучившись там несколько лет, мы с сестрой получили стипендии, так что не было никакого смысла переходить в другую школу. А после школы мы обе поступили в университет: сестра – на медицинский факультет, а я пошла изучать английскую литературу. У входа в музей меня умилила стойка для зонтов. Правильно, незачем тащить лишнюю воду в старое здание. Я забрала у мамы зонтик, отряхнула и положила рядом с моим. Секции для зонтов запирались, маленький ключик я положила в карман. За раздвижными дверями было отведено специальное место, где следовало переобуться. Рядом стояла корзина с коричневыми тапочками. Пока я возилась со своими ботинками, мама выскользнула из своих и аккуратно поставила их именно так, как принято в Японии: носками в сторону входа. Такое впечатление, что она всю жизнь здесь прожила. Носки у нее оказались белее снега. Помнится, в детстве мы тоже разувались на пороге дома. До сих пор помню свое удивление, когда однажды после школы зашла к подруге и нам разрешили бегать по саду босиком. Мать девочки включила разбрызгиватели, и земля, сначала показавшаяся мне жесткой, очень скоро стала мягкой и влажной, а трава – мокрой и теплой от солнца.

Я надела тапочки и направилась к кассе. Билетерша выдала мне несколько монет сдачи, два билета и два буклета, напечатанные на отличной белой бумаге. Она объяснила, что сейчас проходят сразу две выставки: на первом