Песок под ногами - Татьяна Успенская

Она убегала от Глеба, от его отца, от воспитательницы и каши…

— Мне не нужен папа, — шептала, — не нужен. И маме не нужен. Так мама говорит.

Всё сильнее шёл снег. Даша смотрела, как он упорно засыпал улицу. Улица была огромная, с неприступными домами. Дашу задевали люди, пахнущие незнакомо, может, метро и трамваями?

Вот и пусть. Она так и будет идти, пока не найдёт папу. Он ей не нужен, просто он обещал сделать коляску для куклы. Правда, теперь она разлюбила кукол. Они валялись под кроватью, пока мама не вытащила их оттуда. Даше папа не нужен — просто мама часто сидит и молчит, опустив руки, когда Васюк, наконец, заснёт. Даже с бабушкой, приехавшей к ним жить, не говорит. Даша найдёт папу и скажет ему, что он им не нужен, но пусть скорее к ним возвращается, чтоб мама больше не молчала. Очень страшно, когда мама долго молчит и не слышит ничего.

…Дашу привели домой, когда всё кругом было уже в мутном фонарном свете. Милиционер всю дорогу ругался. А Даша упиралась — она не хотела домой.

Мама не закричала и не заплакала, схватила её на руки и целовала в глаза и всё гладила по волосам. Даше захотелось реветь, как ревел Васюк. Она оттолкнулась ладонями от мамы.

— Ну ладно, пусти, — сказала сердито.

Бабушка запричитала:

— Что же это за волчонок такой. Тут об ней…

Милиционер всё стоял у двери, и Даша заметила, что вокруг его сапог расползлись лужицы от растаявшего снега. А мама опустилась на стул, уронила голову на стол. Даша подошла к ней:

— Больше в сад не пойду. Буду помогать бабе. Ты обманщица, я знаю, — шептала Даша в мамино горячее ухо. — Тебе папа нужен. — Она стала гладить маму по голове, как гладил папа. Волосы у мамы гладкие и мягкие. — Перестань реветь, я этого не люблю, — басом, уже не шёпотом, сказала Даша. — Чего ж реветь? Я буду тебе папой.

…С этого дня у мамы пропало молоко, и Даша с бабушкой каждое утро стали ходить в длинную очередь. Им выдавали много бутылочек. Васюк эти бутылочки не любил. Поэтому Даше приходилось придумывать про Гульку даже то, чего та не умела. Васюк слушал сердитый Дашин голос, смотрел на сестру, как Гулька, чуть склонив голову набок, и начинал, причмокивая, сосать из белой ребристой бутылки.

…Бабушка вскоре умерла.

Сумки с продуктами, жар от горячей плиты с терпким запахом газа, дежурные болезни брата — всё было теперь на Даше. Но она упорно твердила матери вечерами:

— Я сама.

И мать привыкла, что Васюк оттягивает Дашины руки утром и вечером на длинной дороге между домом и детсадом, привыкла к чистоте в доме, к пятёркам, к упрямому басу дочери: «Я сама», «Смогу», «Так надо».

С раннего детства Даша сама от себя прятала острую зависть к мальчишкам: у них футбол, они могут, не обращая внимания на взрослые нравоучения, драться, бегать в кино и в парк культуры, они вечно орут и ломают всё, что им попадётся под руку. И она решила стать мальчишкой. Лишь только звенел звонок после уроков, бежала в туалет, вытаскивала из портфеля брюки, натягивала на себя. Коротко стриженная, лёгкая, носилась с мальчишками по полю за мячом, дралась, лазила по крышам. Она любила высоту. Начитавшись книг про альпинистов, мечтала забраться на самую высокую гору и оттуда увидеть мир — ей казалось, она увидит сразу все стороны света. Только бы скорее вырасти! Вырастет, наберёт команду из мальчишек и отправится в горы. Из девчонок признавала только Шурку с той первой минуты первого класса, когда учительница посадила их вместе. У Шурки были такие длинные и толстые косы, что даже не верилось, как может столько волос уместиться на одной голове?! Шурка умела кувыркаться, доставать ногой до макушки, делать мостик и шпагат. А ещё Шурка умела ходить по карнизу. В общем, Шурка оказалась своим парнем.

Они росли во дворе, на крышах, в подвалах, которые прозвали катакомбами и в которых было здорово прятаться от противника.

Но мальчишки, с которыми Даша и Шура играли, были обыкновенные, умных слов не говорили, в высокие материи не залезали, книжек не читали.

Костя не походил ни на кого. Он упирался взглядом в учительницу, в солнце, в книжку и переставал замечать происходящее.

Неожиданно для себя Даша заговорила с ним.

Почему это случилось, она сама не знала. Наверное, потому, что Костя вызывал в ней те же чувства что и Васюк: защитить, показать ему Москву с крыш, научить гонять в футбол.

А ещё… но в этом Даша не хотела признаться себе Костя неуловимо похож на Глеба тем, как рассказывает о книжках! Герои книг живые, близко знакомые Косте люди, а описываемые события будто только что случились. Костя не важничал и не делал больших глаз, когда догадывался, что она не читала Джека Лондона или Уэллса, протягивал ей книжку, говорил:

— На, перелистай, ты небось уже позабыла её.

Она перестала учить уроки — читала. И, когда читала, вспоминала Желтоглазого, того самого Глеба из-за которого удрала из детского сада. Теперь она не злилась на него, она выросла.

Даша была вполне довольна жизнью, если не считать того, что она терпеть не могла свою школу. Нудные упражнения на русском, скучные примеры на математике, пересказы учебников географии и истории…

Но и тут ей повезло. Шурка обнаружила физико-математическую школу и перетащила их с Костей туда.

* * *

Первый наш разговор с Дашей, помнится, произошёл первого сентября в седьмом классе. Я оставила самых активных после уроков, усадила кружком, сказала:

— Мы живём в обществе, работаем на него, зависим от него. Но есть и частная жизнь каждого человека, во многом она зависит от нас самих. Можно жить интересно, можно — скучно. Можно быть никому не нужным, а можно быть таким, что люди без тебя обойтись не сумеют, именно ты обогреешь их. Если хотите испытать, как это — никогда не быть одиноким, давайте попробуем увидеть друг друга, построить общую жизнь…

Даша передёрнула тогда плечами:

— Зачем это? К людям близко подходить нельзя — чтоб не обидели.

Среднего роста. Тощая или нет, широкоплечая ми нет… не знаю, какая Даша внешне. Полосатая нескладная рубашка… брюки — мальчишечьи. И золотые волосы. Даша стала самым любимым моим человеком. Это с ней, с Шурой, Костей, Ириной, Фёдором мы ставили первые спектакли, делали первые газеты, организовывали первые поэтические вечера.

* * *

Что с ней сделалось в этой, физико-математической, с литературным уклоном, школе, Даша, пожалуй, сформулировать не сумела бы: пошатнулись все её представления о жизни. Теперь она постоянно была заинтригована. О чём толкует учитель, какой подтекст скрывается за привычными словами? Что тщится передать им Шопен? После уроков она не хотела идти домой. И со страхом ждала лета — как останется одна?

В первое лето ей повезло: она попала в Новгород под начало талантливого Грекова. Греков руководил реставрационными работами в церкви, разбомблённой фашистами. Собирая в лики святых рассыпанные, раскрошенные осколки фресок, она думала о новой школе: так она собирает во что-то значительное разноцветные осколки.