Одной крови - Роман Супер

От абсолютного спокойствия до дрянного чувства беспокойства — расстояние один миллиметр. Решили снова навестить доктора, другого. Теперь мы пошли к терапевту в обычную государственную поликлинику, где ремонт так себе. Где врачи не здороваются и как-то нехотя смотрят людям в глаза.

Доктор осмотрел Юлю и подтвердил предыдущий «диагноз»: ничего страшного, перенесли грипп на ногах, так бывает. Прописал сильный антибиотик и промямлил:

— Если происходит воспалительный процесс, «Таваник» точно должен помочь. Пропейте курс, семь дней.

Мы очень хотели поделиться с доктором своими сомнения и рассказать ему про четыре миллиона сайтов в Интернете, в которых шишку над ключицей подозревают в преступлении против человечности. Но не стали. Как-то неловко. Предыдущий врач нас за это отругал. Отругает и этот: сочтет, что мы психи, ипохондрики и параноики. Он же доктор. И ему виднее. Если нужно было бы исключить самое страшное, неужели он не стал бы этого делать? Не стал.

«Таваник» только ударил по кишечнику, никакой пользы от него было.

В мае лежать на спине Юля уже не могла. Что-то неведомое сильно сдавливало ей грудь. Несколько вздохов — кашель. Несколько вздохов — кашель. Но ведь уже два доктора сказали, что ничего страшного не происходит. Это начало страшно раздражать: врачи настаивали на том, что все хорошо, но каждый день мы все отчетливее понимали, что ничего хорошего с Юлей не происходит.

Тогда мы пошли к третьему доктору. Просто ткнули пальцем в небо и почему-то записались к отоларингологу. На всякий случай. Случай, как мы убедимся, выходя из кабинета отоларинголога, и правит нашим несправедливым миром. Очень часто старина случай бывает жестоким. И очень-очень редко — добреньким.

В кресле отоларинголога Юля впала в состояние, близкое к трансу. Доктор Валентина Ивановна в абсолютной тишине совершала над моей женой какой-то мистический и таинственный ритуал. Медленно, но уверенно надела перчатки и маску. Включила яркую слепящую лампу над головой. Пристально вгляделась моей жене в глаза так, словно бы смотрела внутрь головы. И по часовой стрелке начала ходить вокруг Юли. Трогала шею, трогала лицо, открывала и закрывала ей рот. Залезала в уши и в нос специальными инструментами, бережно извлеченными из блестящих хромированных коробочек. Долго изучала шишку над ключицей. Прикасалась к ней. Рассматривала ее через какое-то цветное стекло. Разве что не попробовала ее на вкус.

Потом Валентина Ивановна изменила направление своего движения. Теперь она вращалась против часовой стрелки и, продолжая осматривать голову и шею, начала задавать вопросы:

— Трудно дышать, когда лежишь на спине?

— Да, стало трудно. Начинаю заходиться в кашле. Иногда по пять-десять минут не могу это остановить.

— Почему не сделала компьютерную томографию грудной клетки?

— Я ее никогда в жизни не делала. Я даже не знаю, что это такое.

— Ты же сказала, что была у двух врачей. Неужели они не направили на томографию?

— Вот именно. Не направили. Оба посоветовали не паниковать. Про компьютерную томографию не говорили. Сказали про перенесенную на ногах простуду.

— Ясно.

— Ясно?

— Ясно.

— Валентина Ивановна, что вам ясно?

— Ясно, что вы, Юлечка, большая молодец. Молодец, что вы ко мне пришли. К сожалению, есть такие врачи, которые никак не откликаются на волнения своих пациентов. А пациенты, к сожалению, сталкиваясь с равнодушием врача, опускают руки и уходят болеть домой — тихо и безвольно. Хотя пациенты, извини за пафос, должны быть невозможными и требовать реального. Особенно в нашей стране. Надо настаивать, задавать вопросы, снова настаивать и, самое главное, не испытывать от этого чувство неловкости.

— Ага.

— Отвратительно, когда врачи делают вид, что страшно заняты, что их время настолько ценно, что они и на вопросы ответить не могут. Меня саму от этого трясет. Потому что на кону может стоять чья-то жизнь.

— Все так серьезно? Вы заподозрили что-то нехорошее?

— Не волнуйся. Ты здесь. И это уже хорошо. Прямо сейчас ты спустишься на первый этаж. Там спросишь, где находится кабинет компьютерной томографии. Его просто найти. В кабинете тебя будет ждать Сергей Владимирович. Я ему сейчас позвоню. Если с тобой все в порядке, результат получишь уже сегодня. Если что-то не так, твои снимки будут изучать сутки, возможно, двое суток, но не дольше. Вот мой мобильный телефон. А ты дай мне свой. Созвонимся.

— Спасибо.

— Не за что.

— Ну, вы первая из трех врачей, кто обратил на меня внимание.

— Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена; преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому.

— Гиппократ?

— Он. А теперь иди давай. Выясним, что с тобой происходит, и решим, как будем дальше время проводить.

— До свидания.

— Пока.

Кто послал на землю эту женщину, чтобы она случайно оказалась на нашем пути? Кто объяснил ей, что настоящий доктор в глубине души обязан быть дотошным и мнительным параноиком? Какой ветер принес нам эту повелительницу носов, ушей и аденоидов, чтобы спустя столько лет после окончания медицинского института она вспомнила клятву Гиппократа? И как так вышло, что этот врач работает вопреки устоявшейся российской медицинской традиции — оттягивать самое страшное на потом? Мы спускались на первый этаж больницы, как и велела Валентина Ивановна, и задавали про себя эти вопросы. Когда двери лифта открылись, посмотрели друг на друга и в унисон, не сговариваясь, произнесли одно только слово «Повезло».

В кабинете нас действительно уже ждал Сергей Владимирович. Молодой субтильный доктор с выдающимся горбатым носом попросил Юлю раздеться до пояса и лечь на кушетку. Кушетка несколько минут ездила через аркообразный прибор, назад и вперед. Прибор сделал снимки грудной клетки. Вот и вся процедура. Доктор велел встать, одеться и подождать в коридоре.

Мы сидели у кабинета на краешках стульев, как воробушки на проводе. Взъерошенные и довольные тем, что хоть что-то начало происходить — спустя почти полтора месяца с того самого дня, как солнечным апрельским утром жена нащупала что-то лишнее у основания своей шеи.

Юля излучала спокойствие. Я трясся от волнения, ежесекундно доставая и убирая телефон:

— Ну что же так долго?

— Успокойся, Ром.

— Полчаса прошло.

— Полтора месяца прошло.

— А что если там… что если там совсем уж жесть?

— Все возможно. Жесть так жесть. Мы на нее прямо сейчас повлиять никак не можем. В любом случае нам повезло, что мы узнаем об этом сейчас, а не через полгода, например.

— Да. И как нам не пришло в голову сделать эту компьютерную томографию раньше?