Островитяне - Кристофер Прист

Но однажды он вернулся – незаметно сошел на пристань Пикая с ночного парома, а затем всю дорогу до дома шел пешком с рюкзаком на спине, в котором находились все его пожитки. Утром Честера обнаружил один из слуг – мой брат спал в своей постели.

Любопытство, смешанное с облегчением, заставило меня забыть о том, что я поклялся больше никогда с ним не встречаться. В тот же день я пошел в родительский дом.

Честер изменился. Теперь он выглядел подтянутым, здоровым, в его манерах сквозило спокойствие, которого я раньше у него не замечал. Усталый после долгого путешествия, он был разговорчив и дружелюбен и даже обнял меня, хотя прежде никогда этого не делал. Его одежда пахла солью и машинным маслом. Он сказал, что я хорошо выгляжу, что он рад вновь оказаться дома. Он поинтересовался, как мне на новом месте.

Мы с ним отправились на прогулку – прошли по территории поместья и через окружавший его лес по тропе наверх, по скалам. Там мы насладились видом на соседние острова в изумрудном море, на блестящие волны, на лучи солнца и на пикирующих чаек. Знакомый фон нашей жизни успокаивал и навевал воспоминания, будто прошлое объединилось с настоящим.

Мы шли, почти не разговаривая, – дул сильный ветер, да и крутая тропа петляла вверх и вниз, что не способствовало беседе. В конце концов мы добрались до того места, где часто раньше отдыхали, – до небольшой долины среди вершин, которая спускалась к скалистой береговой полосе.

– Спасибо, что сбил со следа полисию, Уолт, – сказал Честер.

– Ты так и не сообщил мне, в чем дело.

Он молчал, глядя на море. Мы стояли лицом к юго-западу; была середина дня, и острова уже отбрасывали тень. Что бы ни происходило в жизни, вид отсюда не изменялся: огромная панорама темно-зеленых островов, медленные корабли и бесконечное море.

– Я принял решение, – наконец сказал Честер. – Я больше никуда не уеду. Здесь я буду жить до самой смерти.

– Когда-нибудь ты передумаешь.

– Нет, я уверен. Отныне и навсегда.

– Что произошло, пока ты был в отъезде, Честер?

Он так мне и не ответил – ни тогда, ни потом. Мы сидели на камнях, смотрели на острова, и над нами витала великая невысказанная тайна. Потом мы вернулись домой.

Поведение Честера по-прежнему заставляло меня нервничать: я все ждал, когда проявится его темная сторона. Я всегда боялся его, когда он находился в таком состоянии. В каком-то смысле он сделался еще страшнее теперь, когда стал милым и дружелюбным, здравомыслящим и заботливым, – ведь я знал, что внезапно все может измениться. Он ничего не рассказывал о себе, и я чувствовал, что со мной обошлись несправедливо – ради него я пошел на обман, разве я не заслуживаю объяснения?

Объяснение я получил лишь спустя много лет, и то косвенно и к тому же не от самого Честера.

Его характер, казалось, изменился навсегда, и я, несмотря на первоначальные опасения, привык к этому. Если в душе брата по-прежнему царил мрак, то он не выпускал его наружу до конца своих дней.

Что бы ни произошло за то время, пока Честер был в отъезде, каким-то образом это заставило его измениться. Он стал другим человеком.

Изменилось и еще кое-что, но это стало ясно не сразу, потому что я жил вдали от родителей и редко виделся с братом.

Честер стал задумчивым, склонным к созерцанию. Он подолгу гулял в одиночестве по саду, по холмам, по улицам города. В какой-то момент он начал писать. Я ничего об этом не знал, и, по словам Сатер, он не делился с родными. Она говорила, что он постоянно сидел в своей комнате наверху – выходил, чтобы принять участие в семейных мероприятиях, но затем всегда поднимался по лестнице в свой кабинет, чтобы побыть в одиночестве.

Честер закончил свой первый роман и отослал его в надежде найти издателя. Примерно через год книгу опубликовали. Он подарил мне экземпляр с дарственной надписью на первой странице… Если честно, я эту книгу так и не прочел.

Вышел второй роман, третий, затем другие. У него началась новая жизнь.

У меня тоже: я женился на Хисар, вскоре у нас родился ребенок, и начались соответствующие заботы. Сатер вышла замуж и уехала на остров Лиллен-Кей. У нее тоже родились дети. Потом умерли родители, после чего дом и окружающие его земли стали нашим общим имуществом. Из нас троих там по-прежнему жил лишь Честер, один в большом доме, только с меньшим числом слуг.

Впервые я осознал, что Честер становится знаменитым писателем, когда наткнулся на заметку о нем в газете. В заметке просто сообщалось, что скоро выйдет его новый роман. Меня слегка удивило то, что одна лишь перспектива выхода его новой книги считается новостью. К тому времени он написал уже четыре или пять романов, и мне попадались рецензии на них, однако эта заметка была посвящена еще не опубликованной книге. Я вырезал ее и отправил Честеру – потому что не был уверен в том, что он вообще ее увидит. Он не ответил; впрочем, к тому моменту мы уже практически не общались.

Его репутация изменилась – Хисар рассказала мне, какие о нем ходят слухи. Другие люди мне ничего не говорили – наверное, опасались, что я передам их слова брату. У Хисар было много знакомых в городе, она часто ходила с детьми в гости, участвовала в театральных кружках, исторических обществах, посещала клуб любителей ходьбы, раз в неделю работала в магазине, жертвовавшем выручку на благотворительные цели, и так далее.

По слухам, с Честером, который так никогда и не женился, постоянно знакомились женщины – горячие, преданные поклонницы его творчества – и даже заходили к нему в гости. Некоторые из них робко, почти тайком, приезжали на остров, находили себе жилье, а затем бродили повсюду – очевидно, пытаясь случайно встретиться с Честером. Хисар утверждала, что этих женщин легко отличить. Они спрашивали про него в магазинах, забрасывали местного библиотекаря вопросами о его романах или же просто сидели или стояли где-нибудь в центре города, читали его книги – так, чтобы была видна обложка. Иногда этот метод срабатывал: Хисар рассказывала, что Честера неоднократно видели в городе или в порту с какой-нибудь поклонницей.

Другие женщины были посмелее и шли прямо к нему домой. Насколько я понимаю, в большинстве случаев он их прогонял, однако иногда на встречи соглашался. То, что между ними происходило, никого не касалось. Честер, вероятно, обладал здоровым половым влечением, а многие из этих женщин были молодыми и симпатичными.

Все это можно было бы списать на обычные пересуды, если бы не знаменательный визит одной такой женщины.

О нем мы с Хисар узнали довольно поздно, и к тому времени эта женщина покинула Пикай. Ее появление на острове вызвало небольшой ажиотаж, ведь ее многие знали: это была знаменитая писательница и социальный реформатор по имени Корер.

Никого не предупредив, она одна, без сопровождающих, прибыла на остров первым утренним паромом и сошла на пристань в лучах утренней зари вместе с другими пассажирами. Ей, как и всем остальным, пришлось проходить все формальности в порту; к этому моменту Корер уже заметили и узнали.