Ключ разумения - Александр Жарков

– Взять его! – завизжал Неулыб, и отскочил на всякий случай на пару метров назад.

Ангор ударом кулака сшиб первого гвардейца и ногою отпихнул второго, третий навёл на него пистоль.

– Сам пойду! – закричал Ангор так, что на них с интересом уставились подбиравшие своих раненых и убитых рыцари.

– Я сам! Я хочу сделать очень выгодное предложение Главному! – орал Раздватрис на весь парк, в надежде на понимание и защиту Cередневековых санитаров, и тыкал рукою в сторону дворца. – И если вы меня убьёте, – добавил он Неулыбу и гвардейцам, – то станете государственными преступниками!

Гвардейцы посмотрели на Неулыба. Тот опять почувствовал верёвку на шее.

– Ну пошли, – сказал он, крутанув головой. И они пошли. Вернее, побежали, поскольку Ангор вырвался вперёд, как бы спеша поделиться с Рыцарским Начальством чем-то важным, караул с Неулыбом трусил за ним. Получалось, что это Ангор ведёт их, что тревожило Неулыба. «Этот человек способен на всё», – думал он и снова крутил шеей, как бы выдирая её из незримой петли.

Главный рыцарь, магистр какой-то степени ордена Ключеносцев, если перевести на девакский, назывался просто Мочал. Рост имел средний, волосы и усы пышно-пшеничные, глаза серые – лучистые, с добрыми морщинками вокруг. По-девакски почти всё понимал, но говорил крайне редко даже и на родном языке, всё больше смеялся. Любимая фраза из нехитрого лексикона была: «Я-я, о, ля-ля!», что в переводе: «Да, да – это замечательно, великолепно, здорово!»

Не дав открыть рот Ангору, Неулыб разъяснил Мочалу, что это за фрукт: палач и танцор.

– Палач и тут же танцор? – перебил удивлённо Мочал. – А впрочем, я и сам в юности танцевал, а голову отрежу не задумываясь.

– …убийца моего отца, – продолжил Неулыб.

– Я-я? О, ля-ля! (Да? Потрясающе!) Так мы его самого убьём! – засмеялся своему остроумию Главрыцарь. – А чего ты его ко мне привёл?

– Я пришёл сам. С детства мечтал эмигрировать в середние века. Вот и язык выучил. – На чистом середневековом языке сказал Ангор, который за пять лет проживания в Золотой долине действительно выучил несколько середневековых диалектов. На всякий пожарный.

– О, ля-ля, я-я! (Это удивительно!) Но нужен ли нам танцующий палач? – засмеялся Мочал.

– Я, скорее, режущий танцор, – засмеялся и Раздватрис. – Шутки в сторону. Главный мой дар Вы наблюдали: исчезающее войско – моих мозгов дело. – Он постучал себя по голове.

– Эти призраки – ваши? И что? И что? – заинтересовался Мочал.

– Предлагаю свои услуги по производству воинов, а также бесплатной рабочей силы в неограниченных количествах. Безо всяких затрат с вашей стороны: исключительно силою моей мысли. Удобно: нужны – появились, не нужны – исчезли. Воины и рабочие, рабы. Нам рабов уже нельзя, а вам-то ещё можно! – прибавил он интимно. – В какой пожелаете численности. Надеюсь, вы понимаете, что с такими возможностями весь мир у ваших ног?

– О, я-я, ля-ля! – магистр кивнул головой и стал очень серьёзен.

– Господин магистр, – встрял наконец Неулыб. – Неужели вы верите всему этому бреду?

– А почему нет? – горячо воскликнул Мочал. – Если у меня будут тысячи, миллионы воинов, я пошлю их во все концы света, и мы, наконец, найдём Великую шкатулку. Ведь у Вас, господин Неулыб, я так понимаю, её нет! – добавил он строго. – А рабы в любом количестве! И, надеюсь, рабыни, да? Это же… И… как же не верить? Вы же сами видели их!

– Да. Но первое: что-то до сего дня танцмейстер Раздватрис не был замечен в производстве призраков. Уж не присвоил ли он себе чужие способности? А именно способности того, кто сидел на белой лошади?

– А? Что на это скажете? – вопросил Мочал Ангора.

– Скажу, что сидящий на лошади исчез, как и всё войско. А разве может призрак производить призраков?

– Тогда второе, – заорал Неулыб. – Если ты такой умный, если умнее всех, и предлагаешь нам такой чудесный товар, то… где они? Почему они исчезли? Мазь доктора Гаспара победила твоих воинов! Они исчезли и не появляются больше! Тогда зачем они нам, если они такие дохляки!

– О ля-ля! – засмеялся Мочал. – А, что?

– Не появляются они, – на ходу сочинял Ангор, – потому что я, их хозяин, хочу заключить мир с господином магистром. – И тут он понял, что вляпался, и замолчал.

– Ага. Вот вы и попались, господин бывший палач. – Ушан неулыбчивый торжествовал. – Значит, если это были в а ш и воины, то вы и виноваты в том, что погибло столько славных рыцарей. И здесь и на рудниках! Господин магистр, разрешите его повесить!

– Да, я воевал против, не отрицаю. Но теперь я раскаялся, и решил перейти на сторону славных рыцарей Ключеносцев! Лучше поздно, чем никогда! А вот почему предатель, предавший свой народ, имеет право тут тявкать, – не понимаю. Ведь известно: предавший своих, предаст и чужих, Давайте повесим е г о, господин магистр, – сказал Ангор, как бы подзабыв, что слова о предательстве можно применить и к нему!

Мочал только глазами перебирал с одного на другого.

– Ну хорошо, дети, – ласково сказал он. – Не будем спорить. Ты, вот что, как тебя, Раздватричетырепять, – ха-ха-ха-ха-ха! – чтоб доказать, что не трепло, воспроизведи хоть одного воина. Но только прямо здесь и сейчас.

Неулыб хлопнул себя в лоб:

– Да как же я не допёр сразу-то! Да, Раздватривосемьдесять, слепи нам человечка из воздуха прямо тут и сейчас! Или что, плохому танцору кое-что мешает?!

Он был прав, танцору мешало кое-что, мешало ему, как вы понимаете, то, что он не мог слепить из воздуха не только воина, но даже самую обыкновенную курицу. Но, загоняя Ангора в тупик, Неулыб не соображал, что, в отличие от него, бывшего танцпалача не испугала бы не только призрачная, но и настоящая верёвка на шее! А стало быть тупиков для него не было.

– Я ваше нетерпение ценю и понимаю, – с достоинством сказал Ангор, обращаясь единственно к магистру. – Но м о и условия такие: поскольку производство призраков не горит, и чтоб это получилось качественно, мне надо два-три дня полноценного отдыха. Мясо, фрукты, отдохновин, отдельная спальня. Это раз. Этого, – указал он на Неулыба, – казнить немедленно. Иначе он убьёт меня. Во сне. Это два-с. А через два дня, господин магистр, мои отдохнувшие мозги к вашим услугам. И – Шкатулка, которую тщетно ищут ваши предшественники триста…

– Четыреста… – вставился Мочал.

– … Четыреста лет найдёте ВЫ! ВЫ, ВЫ! – представляете? И весь мир, как я обещал, у ваших ног. Это три-с. А убить меня вы сможете и через два дня, – махнул он рукой на открывшего было рот Неулыба. – Не улечу же я с кровати, в самом деле. А если я, – он ещё раз махнул рукой на ещё раз открывшего рот Неулыба и даже топнул ногой сердито, – если я, НЕОТДОХНУВШИЙ, попытаюсь кого-то воспроизвести сейчас, может получиться не совсем так, как хотелось бы, и тогда вы подумаете, что я НЕ МОГУ, а я-то МОГУ, но… ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ… А вы поторопитесь меня казнить, и что? Будете потом всю жизнь локти кусать! Уфф, я всё сказал.