Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век 1914 - 1991 - Эрик Дж. Хобсбаум

* Сингальцы—самая большая этническая грунна в Шри-Ланке (примеч. нер.}-

Отступление либерализма 147

дали способностью соединять варварское поведение с изощренным эстетическим вкусом. В той степени, в какой фашизм был переложим на язык дзен-буддизма, японцы вполне могли его приветствовать, хотя и не нуждались в нем. И конечно, среди дипломатов, аккредитованных в европейских фашистских государствах, но особенно в ультранационалистических террористических группах, занимавшихся уничтожением недостаточно патриотичных политиков, а также в Квантунской армии, которая в это время завоевывала и обращала в рабство Маньчжурию и Китай, имелись японцы, признававшие это духовное родство и агитировавшие за большее сближение с европейскими фашистскими державами.

И все же европейский фашизм нельзя отождествлять с восточным феодализмом, наделенным имперской национальной миссией. Он принадлежал эпохе демократии, защищающей нужды простого человека, в то время как сама концепция движения, стремящегося мобилизовать массы для каких-то новых и якобы революционных целей, объединив их вокруг самоизбранных лидеров, не имела смысла в Японии в царствование Хирохито. Здесь видению мира соответствовал скорее не Гитлер, а прусская армия с ее традициями. Одним словом, несмотря на имевшиеся совпадения с немецким национал-социализмом (сходство с Италией было гораздо меньше), Япония не являлась фашистской.

Что касается государств и движений, искавших поддержки Германии и Италии, особенно во время Второй мировой войны, когда казалось, что «державы оси» близки к победе, то их главным мотивом была не идеология, хотя некоторые из малочисленных националистических режимов в Европе, чье положение полностью зависело от германской поддержки, с готовностью объявили себя еще большими нацистами, чем СС,— например, режим Уста-ши в Хорватии. Тем не менее было бы абсурдом считать Ирландскую республиканскую армию или обосновавшихся в Берлине индийских националистов фашистами по той причине, что во Второй мировой войне, как и в Первой, некоторые из них обсуждали условия поддержки Германии по принципу «враг моего врага — мой друг». Например, лидер Ирландской Республики Фрэнк Райан, который вел такие переговоры, был настолько убежденным антифашистом, что во время гражданский войны в Испании вступил в интернациональную бригаду, чтобы воевать против генерала Франко, был захвачен франкистами и отправлен в Германию. Но подобные случаи не должны нас отвлекать. Однако остается континент, где идеологическое влияние европейского фашизма было неоспоримо,—это Америка.

В Северной Америке движения, вдохновляемые Европой, не выходили за пределы определенных эмигрантских сообществ, захвативших с родины идеологии своих стран, как, например, скандинавы и евреи, взявшие с собой «Эпоха катастроф»

приверженность социализму, или те, кто сохранял лояльность к стране, в которой родился. Таким образом, американцы добавили к своему изоляционизму немецкие и (правда, в гораздо меньшей степени) итальянские настроения, хотя и нет свидетельств, что там появилось много фашистов. Атрибуты фашизма—коричневые рубашки, руки, вздымаемые в салюте,—не были изначально свойственны местным правым и расистским движениям, наиболее известным из которых был ку-клукс-клан. Процветал антисемитизм, хотя его современная американская версия (проявившаяся, например, в популярных проповедях по радио отца Кафлина из Детройта), возможно, больше была обязана правому корпоратизму, вдохновленному европейским католицизмом. Для США 1930-х годов характерно то, что наиболее успешное и, возможно, самое опасное демагогическое популистское движение этого десятилетия—покорение Луизианы Хью Лонгом *—возникло из чисто леворадикальной традиции. Оно уничтожало демократию во имя демократии и апеллировало не к чувству обиды мелкой буржуазии или к антиреволюционным инстинктам самосохранения богатых, а к эгалитаризму бедняков. Не было оно и расистским. Движение под девизом «каждый человек—король» не могло принадлежать к фашистской традиции.

Что касается Латинской Америки, то там влияние европейского фашизма было несомненно. Его проводниками выступали как отдельные политики (Хорхе Эльесер Гайтан (1898—1948) в Колумбии и Хуан Доминго Перон (1895— 1974) в Аргентине), так и целые режимы, например, Estado Novo («Новое государство») Жетулиу Варгаса (1937—1945 годы в Бразилии). Но на самом деле, вопреки беспочвенным страхам американцев по поводу наступления фашизма с юга, фашизм ограничил свое влияние самими латиноамериканским странами. Кроме Аргентины, открыто помогавшей «державам оси» как до прихода к власти Перона в 1943 году, так и после, правительства Западного полушария вступили в войну на стороне США, по крайней мере номинально. Тем не менее в некоторых южноамериканских странах войска были сформированы по немецкому образцу или обучались под руководством немецких или даже нацистских кадров. Фашистское влияние к югу от Рио-Гранде несложно объяснить. Оттуда США после 1914 года больше не выглядели, как это было в девятнадцатом веке, союзником внутренних сил прогресса и дипломатическим противовесом политике империй или бывших империй Испании, Франции и Великобритании. Американские империалистические территориальные захваты, начиная с Испании в 1898 году, мексиканской революции, не говоря уже о разви-

* Хью Лонг (1893—1935) —губернатор Луизианы и сенатор, чьи планы социальных реформ и радикального улучшения благосостояния населения контрастировали с осуществляемой им в своем штате жесткой и беснринцинной диктатурой (примеч. пер.).

Отступление либерализма 149

тии нефтяной и банановой отраслей производства, породили антиамериканские антиимпериалистические настроения в латиноамериканской политике, которые приверженность Вашингтона в первой трети двадцатого века дипломатии канонерок и десантов морской пехоты только укрепила. Виктор Рауль Айя де ла Торре, основатель антиимпериалистического Американского народного революционного альянса (АНРА), амбиции которого простирались на весь континент^ планировал (после того как завоюет власть в родном Перу) обучать своих бойцов с помощью кадров Сандино, прославленного борца против янки в Никарагуа. (Именно долгая партизанская война под руководством Сандино против американской оккупации 1927 года вдохновила сан-динистскую революцию в Никарагуа в igSo-x годах.) К тому же ослабленные Великой депрессией США 1930-х годов ничем не напоминали прежнее государство-лидер. Отказ Франклина Д. Рузвельта от дипломатии канонерок и высадок морского десанта, которую осуществляли его предшественники, мог рассматриваться не только как признак «добрососедской политики», но и как проявление слабости (что было неверно). Латинская Америка гдзо-х годов не была склонна оглядываться на своего северного соседа.

С другой стороны, при взгляде через Атлантику фашизм, несомненно, казался самым победоносным движением этого десятилетия. Если существовал в мире пример, которому следовало подражать энергичным и амбициозным политикам континента, всегда бравшего пример с более развитых в культурном отношении государств, то этим потенциальным лидерам своих стран, постоянно искавшим рецепт, как стать современными, богатыми и великими, конечно, следовало обратиться к опыту Берлина и Рима, поскольку ни Лондон, ни Париж больше не предлагали новых политических идей, а Вашингтон пребывал в бездействии. (Москва