Убить демиурга! - Юлия Фирсанова

– Все нормально, – постаралась ответить девушка и сама поразилась тому, насколько жалобно прозвучал ее голос.

– Ага, а я лорд-консорт, – беззлобно пошутил Дарет. – Так что за дела?

Ника присела и постаралась отереть лицо от слез, шмыгнула носом и высморкалась в подставленный наемником платок.

– Нет, правда все нормально. Я просто слишком остро реагирую. Незнакомый мир, люди, и мне как-то очень неприятно стало, что Гилиана все-все за меня решила, даже не спросив, чего я хочу сама. Понимаю, она Владычица и поступает так, как привыкла, и зла не желает, даже заботится по-своему, но обидно все равно. Чувствую себя как танком перееханная. Послезавтра какой-то бал, а я танцевать не умею и, скорее всего, плохо чувствовать себя буду…

– Так откажись, – пожал плечами Дарет и сел рядом с Никой.

– Как? – жалобно вздохнула девушка. – Уже все завертелось. Гилиана не поймет, а грубить ей я совсем не хочу. Это просто делать, когда себя защищаешь от кого-то, кто тебя подставить хочет или для собственной выгоды использовать, но тут-то по-другому выходит. Я не знаю, как поступить.

Дверь в гостиную тихонько хлопнула. Вероника резко вскинулась. Оказывается, вернулся Глеану. Альсор улыбнулся и спросил:

– Наруч потерялся. Я погляжу, не расстегнулся ли здесь, на кресле?

– Конечно, – кивнула девушка.

Вообще-то в кресле, где недавно сидел Лед, никаких видимых следов украшения не было, но, может, вещица куда-то завалилась? Вот как-то у самой Ники колечко из шкатулки выпало и пропало, как в воду кануло. Нашли только через два года, когда плинтусы в квартире меняли, и даже не в комнате, а в коридоре. Как оно там оказалось, никто сообразить так и не смог.

Глеану склонился над креслом, длинные, до костяшек пальцев, рукава верхнего ярко-синего с золотым шитьем плаща и впрямь перехватывались золотыми наручами. Вернее, правый, а левый свисал свободно. Тонкие пальцы альсора, унизанные перстнями, скользнули по ворсу сиденья за подушку, Лед склонил голову, золотая волна волос упала, скрывая процесс поисков за живой ширмой.

Издав довольный возглас, мужчина с улыбкой продемонстрировал находку:

– Нашел!

Золотой наруч с синими и голубыми каменьями занял место симметрично правому. Глеану поправил цветок мэальны, по-прежнему воткнутый в волосы. Чуткие ноздри шевельнулись, и на миг закрылись глаза. Альсор наслаждался тонким ароматом, струящимся по комнате, а потом предложил:

– Подверни ногу! Вход в бальную залу у нас со ступенями!

– А что, альсор дело говорит! Хромоножку плясать никто не заставит! – оживился Дарет и подмигнул Глеану.

– Скучать мы тебе не дадим, – клятвенно пообещал Лед. – А потом и танцевать научим! Непременно!

– Спасибо, – улыбнулась Ника.

Она уже поняла, что Глеану подслушал ее истерические откровения, но сердиться на это не получалось. Пусть подслушал, пусть даже придумал историю с потеряшкой-наручем, чтобы был повод зайти, но выход предложил реальный, и им грех не воспользоваться.

Когда за альсором во второй раз закрылась дверь, Дарет проронил:

– Он ради тебя приходил.

– Ага. – Девушка в последний раз шмыгнула носом и улыбнулась уже по-настоящему. Встала и предложила собеседнику: – Пойдем комнаты посмотрим. Если ты хочешь и дальше со мной работать, если не…

– Не если, девочка, остаюсь, ты занятная, – отмахнулся Дарет и подал руку маленькой хозяйке. – Пошли поглядим!

За соседней дверью нашелся маленький коридорчик, ведущий в спальню и в боковую комнату рядом. И если боковая, обставленная по минимуму, была явно предназначена для мужчины (взять хотя бы бурую шкуру, наброшенную на кровать, или массивное, почти грубоватое кресло), то спальня однозначно обставлялась для женщины. Вернее, для девушки. Нежно-кремовые занавеси на широком окне, светлое дерево пола, а ковер, балдахин и покрывало на кровати цвета карамели с окантовкой и узорами насыщенно-лавандового оттенка. Два кресла у маленького столика, трюмо были из дерева цвета слоновой кости.

Последняя неисследованная «тропа» вела в гардеробную и туалетную комнаты. Пока почти пустые, не считая полотенец и каких-то флакончиков, вероятно с жидкими моющими средствами. Разобраться более детально и разложить личные вещи из сумки времени уже не оставалось. Во входную дверь настойчиво постучали, и громкий голос не спросил или предложил, а провозгласил:

– Портные и сапожник к лоане Веронике!

Пришлось выходить навстречу обслуживающему персоналу. Портниха – статная, пышная дама – оглядела Нику с задумчивостью павы, которой надлежало обрядить в лебединые перья воробья, и вскинула бровь. Две девушки с инструментарием в руках и самым ретивым видом замерли справа и слева от начальницы.

А вот сапожник оказался толстеньким пожилым мужичком с морковного цвета вихрами. Он не стал лезть на рожон, безоговорочно предоставляя портнихе право первой мерки. Дама поджала губы и приказала Нике:

– Вам лучше раздеться до белья и встать на стул, лоана.

– Нет, – сразу отказалась девушка, понимая, что момент, когда у нее может закружиться голова, предугадать невозможно, а потому лучше не рисковать.

– Иначе мерки быстро и точно не снять, – снова скривилась портниха так, будто в нее лимонного сока залили без предупреждения.

– Снимайте медленно и печально, – прежде чем рассудок присоветовал что-то умное и любезное, слетело с языка уставшей Ники, и она села.

– С вами невозможно работать! – возмутилась работница нитки и иглы и фыркнула так, что слюна брызнула изо рта. – Мерки всем снимают одинаково, даже самой Владычице! Я не смогу подогнать платье в срок, если будете противиться!

– Извините, у меня был очень трудный день, я устала, голова кружится, – не столько перед заносчивой особой, сколько перед остальными тремя посетителями, не доставившими ей никаких неудобств, извинилась Вероника. – Раздеться могу, но, если упаду со стула, никакие платья мне в ближайшие дни не понадобятся.

Портниха-командирша возмущенно напыжилась и побагровела, двое ее помощниц уставились на Нику с таким видом, словно видели перед собой кого-то вроде Георгия Победоносца аккурат в момент пронизывания копьем могучего змия.

– Ничего, лоана, пока посидите, только ножки из ботиночек выньте! – предложил рыжий толстяк и подошел поближе, доставая кожаный ремешок с крошечными черными метками из нагрудного кармашка.

Ника дисциплинированно исполнила просьбу. И пожилой мастер принялся быстро обмерять конечность, перемежая действия восхищенным аханьем:

– Какая ножка! Изящная, узкая, лодыжка тонкая!

– У меня тридцать пять с половиной, а подъем высокий, всегда мучилась с поиском обуви! Тридцать восьмым все магазины завалены, а поменьше только в детских отделах имеется, – пожаловалась молоденькая писательница, которой никто и никогда еще не тачал обувь на заказ. И вообще, процесс поиска подходящей обуви для Ники напоминал эпические работы на оскудевшем золотоносном прииске, где чисто теоретически золото быть должно, а на практике попадаются лишь мельчайшие песчинки.