Пропавшие - Джейн Кейси

— Послушай, я не хочу, чтобы у Джеффа были неприятности, — сказала я и с удивлением поняла, что не кривлю душой. — Вчера вечером он немного переусердствовал. Уверена, ничего плохого он в виду не имел. Он был немного раздосадован, что я не… что я не…

— Ответила взаимностью, — подсказал Блейк.

— Спасибо. Да. И поэтому я оставила его здесь, чтобы он успокоился.

— Ясно. В какое время?

— Может, в половине одиннадцатого? — Наморщив лоб, я вспоминала. — Он позвонил в дверь уже после десяти, а затем мы немного поговорили. Я не могла от него отвязаться.

— И ты не впускала его в свой дом.

— Я даже дверную цепочку не сняла, — просто ответила я. — У него было странное настроение.

— Он тебя напугал?

Я посмотрела на Блейка и вдруг поняла: он злится… в ярости, но не на меня.

— Ну… да. Не знаю, были у меня основания пугаться или нет, но вся ситуация с Джеффом… немного вышла из-под контроля. Отказа он не принимает. — Я почувствовала, что смаргиваю слезы, и замолчала, собирая остатки самообладания. — Ты скажи мне: что он натворил?

В этот момент сзади из «скорой» выпрыгнул парамедик, захлопнул дверь и поспешно сел за руль. Совершив компетентно-экономный разворот, он выехал из Керзон-клоуз, по-прежнему переливаясь огнями, за ним последовала одна из полицейских машин, тоже с мигалкой. Когда звук двигателей удалился в направлении главной дороги, я услышала, как завыли сирены. Может, мне показалось, но на лице Блейка отразилось сочувствие. Не успев заговорить, он поднял глаза и вытянулся с нейтральным выражением лица.

— Приветствую вас, шеф. Сара как раз рассказывала о мистере Тернбулле.

Я повернулась. Вблизи Викерс оказался очень похож на черепаху, морщинистую и древнюю.

— Плохи дела, — сказал он. — Вы что-нибудь слышали, Сара? Что-нибудь необычное?

Я покачала головой и обхватила себя руками — мне вдруг стало холодно.

— А что такое? Что я должна была слышать?

Полицейские обменялись взглядами, и заговорил в итоге Блейк по молчаливому приказу Викерса:

— От Гарри Джонса, местного молочника, поступил звонок около, — он сверился с часами, — сорока пяти минут назад. Он кое-что нашел.

Вместо дальнейших объяснений Блейк взял меня за руку и повел вперед, и на сей раз я не сопротивлялась, а вышла за калитку на улицу. Слева от меня стояла машина Джеффа, двумя колесами на тротуаре, багажником ко мне. Правая шина была изрезана и клочьями истрепанной резины лежала на дороге. Заднее стекло покрылось паутиной трещин, осколки блестели и на дороге. В ужасе я схватилась за горло. На подгибающихся ногах я сделала еще несколько шагов. Отсюда я увидела темноту и пустоту на месте бокового стекла: оно было разнесено вдребезги, из рамы торчали острые зубцы.

— Но зачем Джеффу крушить свою машину? — спросила я, все еще не понимая.

— Он этого не делал. Ваш молочник нашел его на переднем сиденье. Тот, кто разбил машину, боюсь, сделал то же самое и с ним.

— Что? — Сердце забухало у меня в груди, в горле пересохло так, будто его сдавили. Я повернулась к полицейским. — Он не…

— Не умер, нет. — Викерс выдавил эти слова хриплым, усталым голосом. — Но состояние у него неважное, моя дорогая.

— Ранения головы, — объяснил Блейк. — Впечатление такое, будто напавший ударил его с близкого расстояния каким-то тупым предметом, очень жестоко. Вы видите, какие повреждения он нанес его автомобилю.

Я видела и не могла представить, как можно было выжить после такого нападения.

Словно читая мои мысли, Викерс кивнул в сторону машины.

— То, что он находился внутри, возможно, спасло ему жизнь. Рама защитила его от самых страшных ударов. Понимаете, замкнутое пространство. Нет места, чтобы как следует размахнуться.

Он изобразил удар, и желудок у меня сжался. Я покачнулась, спина покрылась потом, под грудью защекотало. Руки и ноги стали ледяными, голова закружилась. Я закрыла глаза, отгораживаясь от увиденного, как будто можно было избавиться от него, если не смотреть. Тьма подступила так близко, оказалось так легко скользнуть в нее, подальше от всего. Чьи-то руки, я знала — это Блейк, взяли меня за плечи и крепко сжали.

— Расслабьтесь. Вдохните поглубже.

С закрытыми глазами я несколько раз набрала полные легкие чистого ночного воздуха, смутно ощущая, как Блейк разворачивает меня прочь от автомобиля, прочь от участка земли, блестевшего от черноватой жидкости, жидкости, которая, теперь я это поняла, была кровью. Подведя меня к садовой стене, он нажал мне на плечи и усадил на нее, поддерживая до тех пор, пока я не отмахнулась от него и не заверила, что не упаду.

Как в тумане я слышала его объяснения Викерсу: Джефф приехал на Керзон-клоуз повидаться со мной, но после половины одиннадцатого я его не видела. Между двумя детективами повисло молчание. Я почти слышала, как работает мозг Викерса.

— Хорошо, — произнес в итоге Викерс. — Значит, наш приятель приехал сюда, но получил от ворот поворот с пожеланием отправляться домой. Однако далеко он не ушел. Почему?

Я оправилась настолько, что смогла заговорить.

— Он сказал, что хочет немного здесь побыть. Он сказал… он сказал, что тут ошиваются какие-то странные личности.

— Он именно так и сказал? — быстро спросил Викерс.

Я кивнула.

— Что он имел в виду? — в недоумении обратился с вопросом Викерс, в основном к самому себе. — Может, он что-то видел?

— Может, он просто искал предлог поболтаться рядом, — заметил Блейк.

Я почувствовала, что краснею.

— И мне так кажется. Я подумала, ему просто нужно успокоиться перед возвращением домой. Он курил, когда я выглянула в окно.

Викерс провел по лицу ладонями, которые сухо зашуршали по начавшей проступать у него на подбородке щетине.

— Стало быть, парень взвинчен и раздосадован, не знает, что делать дальше, и решает слегка остыть тут поблизости.

— Думаю, отчасти он хотел показать мне, будто не собирается уезжать только потому, что я попросила его об этом.

Викерс кивнул.

— Более чем вероятно. Итак, он сидит здесь, никого не трогает, насколько мы знаем, — ты проверишь в округе, как только удобно будет ходить по домам, хорошо, Блейк? Просто спрашивай, не слышал ли кто-нибудь нечто странное среди ночи. Хотя этот дом — ближайший к месту происшествия. — Он посмотрел на меня. — Это ваша комната там, по фасаду? Что ж, если вы ничего не слышали, то, интересно, кто бы тогда мог услышать. На этой улице нет только что родивших матерей, а?

Я покачала головой, невольно изумившись, и на лице Викерса отразилось разочарование.

— Они самые лучшие свидетели в мире. Бодрствуют в самое неподходящее время — им нечего делать, кроме как кормить своих малышей и смотреть в окно. Кормящие матери и пенсионеры — две мои любимые категории свидетелей.