Круиз по лишним проблемам - Валентина Андреева

Об этом же мы с Наташкой рассуждали, сидя в салоне-парикмахерской при «Любаве», наповал сраженные действующими в нем расценками. Стрижка, окраска волос вместе с тонированием или колорированием стоили в два раза меньше, чем в Москве. И хоть нам никогда в голову не приходило приобщиться к этим услугам (исключая естественное время экспериментов – молодость), не воспользоваться преимуществом в ценах не могли.

Шагая с покупками по направлению к больнице, мы без конца любовались на себя в окна местных домов, благо располагались они достаточно низко. Кроме нас самих на дело рук мастеров салона некому было любоваться. Двух собак, с высунутыми от жары языками, лениво перебегавших проезжую часть улицы, мы совершенно не интересовали. Самолюбование притупило бдительность. А тут еще оторвалась ручка у моего пакета. Наташка сунулась в сумку искать запасной, я терпеливо ждала, придерживая все пакеты ногами, и, скосив глаза по максимуму, пялилась на свой профиль в очередное окно. На втором этаже все окна были распахнуты настежь. Судя по вывеске над входом, они принадлежали фирме по пошиву домашних тапочек. Стрекот швейных машин говорил о бесперебойности этого процесса.

Наташка неожиданно выпрямилась и, не мигая, уставилась вперед. Наверное, запамятовала, куда сунула пакеты. Не знаю, сколько бы она так стояла, но тут произошло нечто странное. Достигший ушей посторонний звук, раздавшийся со стороны перекрестка, я мысленно отметила, как удар одного тупого предмета о другой, не менее тупой, и даже не стала оборачиваться, несмотря на повторный удар. Наташка тоже не обернулась. Ей это было ни к чему, ибо она давным-давно стояла лицом к перекрестку. Взглянув на это лицо, я сразу поняла, что сделала правильный выбор. Ничего хорошего подруга не увидела. Уехавшая вниз нижняя челюсть ее совсем не красила.

– Только не говори, что это авария со смертельным исходом, – заискивающе улыбаясь, попросила я.

– Нет… не скажу… что это авария… со смертельным… – Наталья с трудом роняла слова. Словно училась говорить заново. – Это… Это умышленный наезд!!! Блин! Скорее всего, со смертельным исходом.

Переход от заторможенного состояния в резко возбужденное у подруги был слишком короток. Все окна второго этажа домашних тапочников в один миг обросли женскими головами. Еще через мгновение смолкли швейные машины и человек шесть работниц в синих халатах выскочили на улицу. Следом вылетела, надо думать, администрация в одинаковых легких костюмах. Высокий женский голос, временами переходя на визг, требовал по телефону машину «Скорой помощи».

Мы не стали слушать продолжения, кажется, водитель машины куда-то отошел, а к месту происшествия уже спешил врач – своим ходом, ибо наезд случился почти перед воротами больницы.

Наташка если и очнулась, то не окончательно, иначе, зачем ей было сгребать все четыре набитых пакета вместе, включая «инвалидный» – без ручки, и нестись с ними к перекрестку, опережая толпу? Вынужденная бежать сзади, я едва успевала подбирать вещи, которыми сорила подруга. Ясное дело, не своими – кришнаита. В какой-то момент, поймав себя на том, что боюсь увидеть страшную картину, я повесила мешающиеся в руках брюки кришнаита, как гигантский шарф, на шею и упрямо прибавила прыти.

Мотололу, не подающую признаков жизни, уже уносили на носилках. Почти бегом. И это обстоятельство свидетельствовало о том, что она еще жива. Я успела увидеть только знакомое лицо, очень белое. Почему-то с широко открытыми, только не мигающими глазами. Наверное, именно так смотрят в вечность. Теплый, расписанный живыми красками мир больше не привлекает. В толпе обсуждались обрывки предварительного заключения врача: обширные внутренние повреждения… разрыв селезенки…

На довольно приличном расстоянии от места, где обнаружили Лолиту, валялась основная часть ее искореженного мотоцикла – вместо красавца «Ямахи» жалкая кучка металлолома. Отдельные детали улетели еще дальше.

Толпа не расходилась даже после прибытия милиции. Однако непосредственных свидетелей происшествия не нашлось. Единственная свидетельница – Наташка мужественно соврала, что видела своими глазами не больше остальных. Держалась весьма странно – как манекен, а еще вернее – истукан. Впрочем, никто на ее «окаменелость» внимания не обращал. Меня вообще ни о чем не спросили, хотя несколько заинтересованных взглядов оперативников я отметила. Скорее всего, они были вызваны не моей новой прической, а если даже и так, их спугнула моя манера оборачивать вокруг шеи нечто похожее на брюки. Вопрос с запланированным посещением больницы отпал сам собой, туда отправился следователь. Не хотелось мозолить человеку глаза. Да мы, собственно, этот вопрос и не обсуждали. Наташка молча подхватила два своих пакета, оставив мне мою половину, и заспешила в обратный путь, в гору. Я не стала требовать объяснений. Подруга еще не успела договориться сама с собой и немного разобраться, в том, что она видела. Иногда у нее вырывался тяжкий стон, иногда она просто скрипела зубами.

5

Через полчаса тупого вышагивания по городу в неизвестном направлении я демонстративно свернула к колонке. И не потому, что хотелось пить. Просто к каждой колонке прилагалась лавочка под резным деревянным навесом. Честно говоря, сначала я приняла эту конструкцию за стилизованную автобусную остановку, ан, нет! Истинное ее назначение рассекретили два мужичка, спокойно сидевшие на лавочке с переходящей бутылкой пива в ожидании, когда наполнится ведро. Вода лилась тонкой струйкой, но они, занятые неспешным разговором, не сетовали.

Наташка, не слыша за собой моей легкой поступи с тяжелым грузом – двумя пакетами в обнимку (у второго тоже оторвалась ручка), резко обернулась и, обшарив испуганными глазами далекую и близкую перспективу, с облегчением перевела дух. Ее вполне устроило место моего заседания. Следовало окончательно снять с подруги серый налет тревоги, и я приняла весьма беззаботный вид – сидела на лавочке, любуясь деревянной крышей, и легкомысленно болтала левой ногой. Показную беззаботность несколько омрачали два пакета со шмотками, которые продолжала судорожно обнимать. Оба старались расползтись по швам.

– Сейчас дам запасные, – проронила подошедшая подруга и опять полезла в сумку. Я невольно усилила хватку рваных пакетов. Показалось, что все случившееся продублируется, как в фильме ужасов. Но дело приняло совершенно другой оборот. Разложившись на лавочке с вещами, которые Наталья с трудом у меня отобрала, мы привлекли внимание молодой женщины, пришедшей за водой с мальчиком лет пяти. У малыша было в руках свое маленькое ведерочко.

– Чем торгуете? – приветливо поинтересовалась женщина.

– Торг здесь не уместен, – откликнулась я хорошо известной литературной фразой и тяжело вздохнула – живу чужими мыслями. Наташка что-то проворчала про наш с ней дешевый товарный вид.

– А детских маечек нет?

– Нет! – отрезала Наталья. – Блин, не умещается! – И оглянулась на женщину. Несколько секунд отвела на изучение приятного молодого лица, после чего уставилась на оцинкованное ведро не первой молодости. – Девушка, не продадите свою водоноску?

Та невольно спрятала ведро за спину и подалась назад, схватив свободной рукой ребенка за руку.