Хозяйка корней - Ива Лебедева

Вино чуть-чуть плеснулось в бокале. Похоже, я вздрогнул. Никуда не годится! Это орк в тяжких раздумьях может разнести меблированную комнату и не заметить. Эльфу так переживать недопустимо.

Матео всё еще стоял рядом, хотя разговор окончен. Надо намекнуть ему, что может идти. Или задать вопрос.

— Матео, визит господина, с которым я столкнулся в дверях…

С опозданием я понял, как выглядит мой вопрос. Самая обычная ревность, от которой в тавернах выхватывают ножи и поднимают табуреты. Еще убивают жен.

Но эльф никогда не делает полшага.

— …он пришел воспользоваться мастерством госпожи Лилии?

Я знал, что мои щеки не покраснели. Куда девать огонь внутреннего стыда?

— Да, господин начальник стражи, — ответил Матео спокойным, почти официальным тоном, как неоднократно отвечал его отец.

Тон был уж очень сух. Вдобавок я нарушил одно из правил следствия — вопрос не должен включать ответ.

Я уже провожу следствие? И могу ли довериться его результату?

Стыд перерос в раздражение. Я сердился и на себя, и на Лилию. Я снова и снова убеждал себя, что она ничем не обязана мне, но тут же вспоминал эпизод на базаре с Флессаном. Благодаря мне, а не какому-то хитрому вампиру, она получила статус и право говорить на равных с сильными Города. Между тем никому не ведомо ее происхождение...

Проверю-ка я ее еще раз, в театре. Это моя сила и моя власть. А перстень пусть не на пальце, но при мне. Проверка крови не займет больше минуты.

От этой мысли даже стало легче, и я отхлебнул уже чуть нагревшегося вина. Не забывайте, это я маг, а она — всего лишь мастерица!

Скрипнула дверь, до меня донесся аромат изящно подобранных благовоний.

— Господин Лимеас, я готова, — сказала «всего лишь мастерица».

Лилька

«В некоторых странах в период предменструального синдрома и в первый критический день женщина может совершить убийство и ее не привлекут к ответственности». Я девочка дотошная, изучила матчасть и выяснила, что это лишь более мягкий приговор. Всё равно иногда вспоминаю.

Не, никого сегодня убивать не буду. И завтра. И в следующий раз. Просто такое у меня резервное самооправдание, если сделаю что-нибудь убийственное.

Пока всё под контролем. Умылась, переоделась, собралась и даже смогла выйти к эльфу с лучезарной улыбкой. Хорошо, что три дня назад мы с Игги снова заглянули в подвальчик Хапиры, потому что бабушка Му изворчалась: у хорошей-та лекарки и одёжа должна быть приличная! Так что мы купили два поношенных платья, из которых проворная старушка за вечер сшила мне одно, но очень красивое и вполне подобающее. Даже для театра. А по случаю теплой погоды мои сандалии, аккуратно прошитые серебряными строчками по полоскам кожи (тоже бабуля постаралась), смотрелись вполне уместно.

Мы ехали в экипаже Лима по вечерним улицам. Чтобы не ощущать себя Стахановым в Большом театре, я решила заранее выяснить у чуть насупленного эльфа, что за зрелище нам предстоит и краткий сюжет действа. Из скупых ответов Лима я поняла, что спектакль называется «Проклятие».

Я категорически потребовала подробностей. Душе, а тем более телу, и так не радостно, а впереди еще мрачняк на сцене. Моему спутнику пришлось расщедриться на слова, впрочем, быть спойлером он отказался.

— Уже скоро вы всё увидите сами. Кстати, вы знаете, — продолжил Лим, — что такое Проклятие?

Я, разумеется, сказала, что не знаю, в который раз подумав, что мостовая нуждается в ремонте. А то чуть язык не прикусила на очередном ухабе.

Про Проклятие я помнила по первому дню пребывания в этом мире. Но если Лим готов напомнить, почему бы и нет. Так он и сделал. А под конец рассказа усмехнулся:

— Существует забавная сказка, скорее даже шутка: мол, если маг из великого дома по-настоящему полюбит женщину-чистокровку, а она столь же искренне влюбится в него, то проклятие падет. Но так как в этом мире женщин чистых кровей не осталось — их забирают из другого мира, — такая любовь невозможна.

— Почему? — спросила я тоном невинной простушки, хотя практически знала ответ.

— Чистокровки попадают в наш мир через Подземный Торг... — начал Лим.

…Ох, Лилька, доиграешься! Всё равно, я его прервала и попросила объяснить кратко, что же это такое? Нет, я, конечно, слышала про Торг, но ведь начальник стражи должен знать гораздо больше. Лиму пришлось рассказать то, что я и так знала.

— Теперь вы понимаете, почему женщины выходят с Торга такими напуганными? Чистокровка еще до того, как увидит будущего мужа, знает, что он господин, а она — купленный товар. В этом случае возможна верность. Но не любовь.

«Хороша верность!» — подумала я и продолжила интервью.

— Неужели в домах эльфов может появиться жена-рабыня? — спросила я удивленно-невинным голосом.

— Нет, — ответил Лим после паузы. — Настоящий чистокровный эльф никогда не возьмет женщину силой. Он даже не назовет ее женой, если она по доброй воле не назовет его мужем. Такая женщина будет долго жить в его доме как гостья, но рано или поздно уйдет за порог навсегда.

— И куда отправится невостребованная жена? — спросила я с тем же интересом.

— Туда, откуда она явилась, на Торг, — ответил Лим после гораздо более долгой паузы.

Меня наполнил гнев. Хорошая стратегия: злой насильник, добрый насильник! Или сразу попадешь в лапы какому-нибудь орку, который тебя измочалит, если немедленно не признаешь его господином. Или к благородному эльфу, который тебя пальцем не тронет. Но если ты не назовешь его самым дорогим и желанным мужчиной, будешь продана тому же орку!

Еще немного — и я от злости правда кого-нибудь убью!

— Да, это проклятие у вас надолго, — сказала я.

Оставался еще один вопрос. Ну не могла не задать!

— Господин Лимеас, а если бы в вашем доме оказалась купленная чистокровка, которой не хватило бы… как вы сказали, «доброй воли». Вы отправили бы ее на Торг?

— Я никогда не стал бы играть в такую игру, — ответил эльф, на этот раз без промедления. — Недаром меня называют Отступником. Мы приехали.

***

Театр меня приятно удивил. Я ожидала увидеть какой-то средневековый ярмарочный балаган с недавно сколоченными подмостками и кулисами из дерюги. Однако здание оказалось каменным и громадным. Как я поняла, несмотря на темноту, это был один из древних людских храмов, вроде того, на чью крышу мы приземлились в первый день знакомства с Городом.

Лим сказал, что так и есть. Только такие несерьезные существа, как артисты, не боятся его использовать — мало ли какое проклятие оставили люди? Поэтому, хотя театр пышно украшен, ходить надо осторожно. Ковер на стене может прикрывать дыру, а что за ней — древняя лестница или просто провал, никому не ведомо. Я вспомнила безбашенную юность в 90-х и рейв-пати на заброшенных заводах и складах. Как жива тогда, дура, осталась?