Единственный вдох - Люси Кларк

Она достает из кармана мобильный и набирает номер Кейли.

– Привет. Не спишь?

– Конечно, нет. Как раз собиралась тебе позвонить.

Подруги давно не разговаривали: приятно снова услышать голос Кейли. Ева скучает по ней.

– Прости, что так долго не звонила. Все… непросто.

– Ты в порядке?

– Можно, я приеду к тебе? Мне бы выбраться отсюда на пару дней, развеяться.

Кейли молчит, затем вздыхает.

– Извини, я уезжаю. Съемки отменили.

– Как так?

– Инвестор отказался дальше вкладываться. Денег нет, и проект отложили в долгий ящик.

– Как жаль, Кейл. И надолго?

– На неопределенный срок.

– Поверить не могу, разве это не нарушение контракта?

– Видимо, нет.

– И что ты будешь делать? Когда уезжаешь?

– Квартиру надо освободить через два дня. Вернусь в Лондон.

– Вот как, – расстроенно произносит Ева.

– Но, – добавляет Кейли, – я думала перед этим заехать к тебе.

– В Тасманию?

– Да, если ты не против.

– Против? Да я в восторге!

После паузы Кейли спрашивает:

– Что там у тебя творится?

Ева смотрит на безлюдную бухту. О многом надо поговорить, но с чего начать?

– Расскажу, когда приедешь.

У Сола все валится из рук: холодильник сломался, недавно собранные образцы испортились. Он вносит последние данные в таблицу с ошибкой, нарушая все расчеты. Извиняется перед младшей сотрудницей – был с ней резок, – и та настороженно принимает извинения.

Ужасно тянет увидеть Еву. Когда Сол возвращается на пароме на остров, уже темно. Сначала он заходит домой: посмотреть, как там отец: Дирк спит перед телевизором с открытым ртом. Сол выходит и направляется к хижине.

Закатав рукава, Ева моет посуду, руки в пене. В домике пахнет пастой и оливковым маслом, а еще чувствуется какой-то тонкий сладкий аромат – кажется, от волос Евы.

– Привет, – говорит она, обернувшись. – Хочешь пива? Я положила несколько бутылок в холодильник. – Тон намеренно несерьезный.

Сол достает бутылку, откручивает крышку и пьет, оперевшись на столешницу, пока Ева домывает посуду.

Руки у нее слегка загорелые, а локти изящные. Она намыливает тарелку, открывает кран, промывает блестящую белую поверхность. Насос с гулом качает воду из емкости.

Ева ставит тарелку на подставку для сушки. Вытирает руки полотенцем, но на запястье остается немного пены. Хочется коснуться пальцем и стереть.

Ева поворачивается:

– Вчера вечером…

– Извини, что я так ушел. Надо было проветриться. – Солу хотелось забыть, как заметно легче стало Еве, когда она узнала, почему Джексон бросил Жанетт. – Ты ведь была на пляже, пока я плавал?

Она поспешно отводит взгляд.

– Ты свернула мои вещи.

– Да. – Ева убирает волосы с лица, открывая гладкий лоб.

– Ждала меня?

– Наверное.

– Но передумала?

Теперь Ева ловит взгляд Сола и внимательно смотрит на него.

– Давай присядем?

Они проходят в комнату, садятся на диван. Ева подается вперед, водит пальцем по кромке платья, будто подсчитывая стежки. Она долго молчит – ждет, когда заговорит Сол?

Затем делает глубокий вдох.

– В последнее время я возненавидела Джексона – за то, что врал мне, за то, что женился на Жанетт и бросил Кайла. Подумать не могла, что мужчина, за которого я вышла замуж, способен на такое. – Сол внимательно слушает, пульс стучит в висках. – Потом, когда вчера вечером о нем заговорил Дирк, я вспомнила, как сильно мы любили друг друга. По-настоящему любили, Сол, а я об этом забыла…

– И этого достаточно? Одной только любви? Джексон врал тебе…

– Да, Сол, я знаю. Знаю! – Ева сжимает кулаки. – И вряд ли когда-нибудь пойму почему. Столько вопросов, они сводят меня с ума! – Ева встает, идет к кухне. – Я часами веду беседы с Джексоном и спрашиваю: «Почему ты не развелся с Жанетт? Как подделал документы? Скучал по Кайлу? Хотя бы думал во всем мне признаться?» – Она останавливается у раковины, тяжело дышит. – Я больше так не могу, от этого только хуже. Дело в том, Сол, – продолжает Ева, глядя ему прямо в глаза, – что я никогда не узнаю, почему Джексон поступил так, а не иначе. Но вчера благодаря Дирку я поняла, что надо сосредоточиться не на этих вопросах – и не на ненависти к Джексону, – а на том, в чем я уверена. Он любил меня.

Словно со стороны Сол слышит свой низкий и напряженный голос:

– И что теперь будет с нами?

В хижине слишком душно, воздух кажется тяжелым. Ева выходит на террасу, смотрит на мрачное небо. Дыхание сбивчивое, надо успокоиться.

Скрипит дерево: Сол тоже вышел из хижины. Он обхватывает ее сзади за талию, и Ева оказывается в его объятиях.

– А что, если… – начинает Ева, но сразу же замолкает. Как же об этом сказать? – Мы с тобой… что, если мы вместе не по тем причинам?

– По каким? – шепчет Сол ей на ухо.

– Печаль? Одиночество? Гнев? Что, если ты просто напоминаешь мне Джексона?

– Ева…

Не разрывая объятий, она поворачивается к Солу:

– Я так злилась на него, мне было так больно. Вдруг я просто пытаюсь наказать его?

– Глупость какая.

– Разве? – Все, что притягивает Еву к Солу, ее же и отталкивает, будто магнит, резко меняющий свой полюс. – Может, мы лишь обманываем друг друга. Это здесь мы живем как отшельники, а если бы дело было в Хобарте или в Лондоне? Если бы пришлось рассказать всем – твоему папе, моей матери, друзьям Джексона? Получится ли у нас тогда?

– Если постараться.

– Ты ведь даже отцу не хочешь сказать.

Сол оглядывается через плечо, смотрит в сторону залива.

– Я просто хочу, чтобы мы были честны друг с другом – и сами с собой. Будь Джексон тебе хорошим братом, а мне – верным мужем, возникли бы у нас с тобой отношения?

– На этот вопрос у меня нет ответа.

– У меня тоже. – Ева прижимает руки к груди. – Поэтому мне нужно время, чтобы во всем разобраться. – Сол молчит, и Ева продолжает: – Звонила Кейли. Съемки отменили, и перед тем, как вернуться в Англию, она на несколько дней заедет сюда. – Ева опускает взгляд на руки. – Тебе надо побыть с отцом, а я побуду с Кейли. Немного отдохнем порознь… и посмотрим.

Ева замолкает, ждет его ответа. Глубоко внутри она хочет, чтобы Сол ей возразил. Сказал, что ему не требуется время на размышления, что он уверен в своих чувствах.