Сад зеркал - Дмитрий Самохин

– Только сначала я поговорю с этим засранцем, чтобы не тянул к нам на район всякую шваль, – сказал Красавчег. – А то накачается кровью до пьяной икоты и тянет всех без разбора.

– Согласен. К тому моменту, как Семена депортируют на Большую землю, у нас должен быть новый ишибаши.

– Как думаешь, что нам делать с Ильей Тихим? – спросил Красавчег.

– После того как он отбудет наказание за преступление, надо присматривать за ним. Как бы он опять не попал под дурное влияние, – ответил я.

– Конунг Айгонэль обещал показать плящущего медведя на завтрашнем празднике. И пусть затупится моя секира, Ощеренная Пасть, если этот медведь – не родич мне!

Рурин Берсерк обвел тяжелым взглядом остальных гномов и с силой поставил на стол тяжелую кружку, будто придавая сказанному вес.

– Само собой, я не оставлю родича в таком бедственном положении! И не позволю, чтобы его заставили плясать на потеху толпе, словно обыкновенного ручного зверя!

Эти слова вызвали большое оживление у команды, хором в пятнадцать голосов гномы принялись выкрикивать слова поддержки и придумывать способы освобождения медведя-берсерка. Одни предлагали узнать, где содержат зверя, и выкрасть его нынешней же ночью. Другие настаивали, что нужно отбить медведя открыто, прямо на празднике, чтобы никому больше неповадно было держать берсерков вместо дрессированных животных. И пусть только кто-то из эльфов-стражников конунга попробует встать у гномов на пути – всем известно, с какой отвагой и яростью сражаются гномы! Третьи указывали на то, что будет неразумно навлекать на себя гнев местного конунга, поскольку здесь, на южном побережье Кругоземья, всегда хорошо продаются беличьи шкуры, соль, порошок из костей и другие дорогие товары. А конунг Айгонэль известен своей злопамятностью, да к тому же состоит в родстве со многими другими эльфийскими конунгами, потому предпочтительней решить дело миром – к примеру, выкупить медведя или выменять его.

Многие гномы соглашались, что в этих словах есть немало мудрости. Однако они желали знать, достаточно ли будет для выкупа медведя доли богатств Рурина Берсерка, которые сейчас имеются на корабле, или же другим гномам придется добавить к ним собственное добро, чтобы выкуп мог состояться. И, в таком случае, как Берсерк намерен возместить общий вклад в своё, несомненно достойное, но частное дело? И стоит ли вообще терять на этой сделке даже малое количество своих богатств, если на южном побережье есть множество других портов, городов и конунгов, в том числе – враждебных Айгонэлю? Вероятно, эти конунги будут рады вести торговлю с отважными граби… торговцами с севера, что так ловко оставили Айгонэля в дураках.

Некоторые гномы выражали сомнение. Они спрашивали: отчего Рурин так твёрдо уверен, что этот медведь – его родич-берсерк, а не обычный дрессированный зверь? Они хотели понять, как могло случиться, что берсерк, если это действительно он, послушно пребывает в теле зверя и позволяет обходиться с собою, как со зверем? Не означает ли это, что рассудок его помутился? Не становится ли спасение медведя, в таком случае, мероприятием опасным и бессмысленным?

Какое-то время Рурин внимательно выслушивал эти горячие речи, что-то тихо приговаривая под нос, отчего его чёрная борода беспокойно шевелилась. Он почесывал косматую голову и затем внимательно изучал собравшуюся под ногтями грязь, шевелил кустистыми, частично обожженными бровями и несколько раз прочищал горло. Затем поднял квадратную ладонь, призывая гномов вести себя спокойней: голоса их становились всё громче и привлекали чрезмерное внимание других гостей таверны, что было ни к чему.

– Вы заглядываете в самую суть вещей, не обманываясь внешней стороной дел, потому сейчас я услышал от вас много мудрых слов, – произнес он. – Я и прежде был уверен в вашей смекалке и прозорливости, но рад получить новое подтверждение им. Отрадно, что в походах меня сопровождают не только отважные, но и рассудительные собратья, ибо способность мыслить, как говорил мой славный предок Трор Волнобой, есть самое важное, что отличает гнома от зверя. Я полагаю, его слова одинаково справедливы и в отношении берсерков, и в отношении гномов, не наделенных этим даром. Ибо всем нам известны поучительные истории о могучих воинах, чей недостаток ума и смекалки не смогла восполнить даже большая удача, сопровождавшая их!

Гномы одобрительно загудели, соглашаясь, что Рурин говорит хорошо.

– И вы должны узнать всё то, что я сам знаю об этом медведе и обстоятельствах, что сопутствовали его появлению. Я услышал об этом от Гурна, а он – от рыночного торговца, который знаком с медвежачими конунга. И вы, слушая эту историю, не должны забывать, что дед Айгонэля пал от руки берсерка Ругса Стальные Плечи, и что с тех пор этот клан не слишком жалует берсерков и всех гномов в целом. Пусть конунг не чинит препятствий торговле, а его портовая служба не так уж придирчива к нам – все вы знаете, что берсеркам на земле конунга приходится скрывать свою природу!

Гномы горячо подтвердили сказанное, некоторые выразились в том смысле, что поведение конунга Айгонэля и ему подобных владык подвергает почти невыносимым унижениям весь народ гномов и что толстые кошели торговцев – единственный довод, чтобы сдерживать своё возмущение при ведении дел с эльфами южного побережья. И что тем яростней бывает гнев гномов, который обрушивается на эльфийские корабли, когда их случается повстречать в открытом море.

Затем Гурн, кормчий, медленно поднялся на ноги, и все взоры обратились к нему. Гурн был кряжистый седобородый гном, крепкий, как хорошо просмоленная доска, и с глазами яркими, как безоблачное небо в летнюю пору.

– Весть про то, что на празднике в честь Глевэля Сильного будет плясать медведь, прокричал на рынке глашатай, – сказал Гурн. – Он добавил, что на представлении будут присутствовать лишь эльфы и приближенные к ним люди. А для гномов, которые, как известно конунгу, не чтят Глевэля Сильного, будут накрыты столы за пределами праздничного коло, на тот случай, если они захотят поесть и выпить. Как раз перед этим я остановился у прилавка торговца сухими травами, которые любит добавлять в еду моя Фрейси. И торговец этот тут же сказал мне, что в этом году конунг не желает пускать гномов внутрь праздничного коло вовсе не из-за нашего, как они считают, воинственного нрава, а из страха. Конунг боится, что если гном увидит пляшущего медведя, то немедленно опознает в нем берсерка, каковым этот медведь и является. И торговец принялся рассказывать историю появления медведя. Вначале я мало прислушивался к его словам, поскольку решил, что они не более интересны, чем любая досужая болтовня, какой предаются люди, не утружденные серьезной работой. Но потом история, которую излагал этот человек, показалась мне любопытной. Я расспросил торговца ещё подробней про всё, что было ему известно о покупке медведя, а затем пересказал его слова Рурину.

Гномы заговорили все разом, выражая нетерпеливое желание поскорей узнать эту историю, но Гурн не продолжил рассказа до тех пор, пока не наполнил пивом большую кружку и залпом не опустошил её.