Бабочка на ладони - Татьяна Тронина

– Что, и детей нет?

– Нет. Обмолвилась, что был у ей мальчик, да помер. Давно, младенчиком еще. Как родился, так и помер.

– О-ой, бедная…

– Прям! Сама и уморила небось. С Надьки станется!…

– О-ой, страсти-то какие… Зачем морить? Лучше б в детдом сдала, что ли…

* * *

Марта собиралась еще вздремнуть, но Стася за стеной врубила на полную мощность телевизор. Соседка с упоением слушала рекламу какого-то йогурта, счастливо хохотала. Пришлось вставать.

Марта достала из холодильника йогурт (надо же, тот самый, что рекламировали…), позавтракала им. Так, ничего особенного… Уже больше месяца Марта очень спокойно относилась к еде. У нее поменялась система ценностей, и еда сместилась с первого места на второе… нет, на третье. Или на четвертое?..

Марта умылась, стала собираться. Надо было ехать к Диане Генриховне, еще кое-какие бумаги заполнить. Впрочем, было еще полно времени.

Внезапно в калитку позвонили.

– Стася, открой! Стася!!! Это Светлана Евгеньевна, наверное…

В коридоре загрохотало. Марта тем временем аккуратно чернила ресницы. Еще через минуту постучали уже в дверь Марты.

– Да, открыто…

– Марта!

Марта так и замерла, с прищуренным глазом, с занесенной кисточкой в руке. Потом опомнилась:

– Ян, боже мой…

В дверях стоял Ян Горский собственной персоной. В расстегнутом темно-сером кашемировом пальто, под которым – костюм индивидуального пошива, в лаковых, без единой пылинки, башмаках… Мягкое кашне (шелк, цвет – серый с проблесками розового), приятный галстук, хрустальный блеск очков, аккуратно-небрежная прическа, кожаная папка в руках – слегка потертая, но невероятно стильная (а кожаная папка и должна быть потертой, сразу ясно, что человек делом занимается, а не для понтов ее с собой таскает!)… Ян Горский распространял запах хорошего мужского одеколона – чуткие ноздри Марты мгновенно уловили благородный, ненавязчивый аромат.

Марта потому сразу все это подметила (и оттенки, и фактуру тканей, и запахи, и все прочее), что Ян был абсолютно чужеродным элементом в этой коммуналке барачного типа. Ян, любитель хороших вещей, дико смотрелся на фоне обшарпанных стен, потрескавшегося потолка и сбитых косяков. И Стаси, пыхтящей позади, в коридоре… Стася была приятно поражена гостем.

– Мужчина, здравствуйте! Мужчина, а вы давно ездили с экскурсией в Кремль? Мужчина, а вы не хотели бы посмотреть на Царь-пушку?..

– Марта… – Ян рванулся, шагнул вперед, закрыл за собой дверь. Мотнул назад головой, спросил шепотом, с ужасом: – Это кто?

– Это Стася, моя соседка. Дитя природы.

– Господи… – Ян передернул плечами.

– Вот так я и живу, Ян, – усмехнулась Марта, ликуя, что Иван ушел раньше. Что было бы, если б эти двое встретились?! Еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу…

– Боже, боже… – Ян подошел ближе, скинул пальто, аккуратно повесил его на спинку свободного стула, на сиденье положил папку. Затем наклонился, мягкими губами поцеловал Марту в затылок. – Бедное дитя! Бедная Марта…

– Ты шокирован? – усмехнулась она, разглядывая свои ногти. – Вот сюда загнал меня бывший муж, полюбуйся. Откуда ты адрес узнал?

– В отделе кадров… Марта, но я не знал, что все так плохо! Эти Грязищи… Одно название чего стоит! Отвратительное место. А дом! Нет, это даже домом назвать трудно! У соседнего подъезда – жуткая рожа, стоит, курит, посмотрел на меня так… словно зарезать хотел!

– Там Мазурины живут. Ты, наверное, видел Гоблина, сожителя их дочери.

– Мазурины… Гоблин! – шепотом, завороженно повторил Ян. – Бр-р… Это чудовищно. Марта, ты должна немедленно переехать ко мне. Ты не можешь здесь оставаться.

На миг сердце у Марты дрогнуло – все-таки очень благородно было со стороны Яна предложить ей переехать…

– Нет. Не хочу тебя стеснять. И потом, на днях суд, прогноз самый благоприятный… Олегу придется вернуть мне квартиру.

– Да, да… Это прекрасно! Такая женщина, как ты, должна жить во дворце. – Ян отбросил папку, сел на стул напротив Марты. – Но ничего. Скоро мы вообще уедем отсюда.

– Домик на берегу моря? – улыбнулась она.

– Да. Вот, я уже выбрал… Посмотри, – Ян достал из кармана распечатку – на пол, под стол, упала флэшка. Ян, кряхтя, полез под стол, схватил флэшку, торопливо засунул ее обратно в карман. – Руки-крюки… Вот, это небольшой городок, побережье Франции.

Марта придвинула листок к себе. Дом, увитый диким виноградом, вдали – полоска моря. Чайки, солнце.

– Красиво… – прошептала она. Но в этот раз сердце ее осталось бесстрастным. «Ты из-за этого домика людей убил. Продался не пойми кому… Иуда! И не боишься, что за все придется платить? Не деньгами, а душой своей бессмертной расплачиваться».

Ян Горский был вполне симпатичным мужчиной – ну, может быть, чуть полнее, чем надо. Очень ухоженный. Мягкий, точно шелковый на ощупь, лоснящийся. Чтобы убедиться в этом, Марта протянула руку и провела по его щеке. Да, ощущения именно такие – мягкости, теплоты. Щеки гладкие, хорошо выбритые…

Ян отозвался моментально – бросился к Марте, встал на колени (вот ведь как любил, даже брюк не пожалел!), обнял ее. Он слегка дрожал.

– Марта… Марта, ты меня любишь? – очень взволнованно, очень серьезно спросил он.

Марта перевела взгляд на его папку, переброшенную на кровать. «Что у него там? А вдруг – документы, которые доказывают его связь с Люсиным?»

– Люблю, – тихо сказала Марта. Обняла его. Некоторое время они, замерев, прижимались друг к другу.

– Так хорошо… – прошептал, задыхаясь, Ян. – Так хорошо с тобой, Марта. Когда я с тобой, я словно душой отдыхаю. Не хочу уходить. Ты торопишься?

Марта упорно думала о папке.

– Н-нет, – сказала она.

– Девочка моя… – Ян вскочил, скинул с себя пиджак, плюхнулся на кровать, схватил Марту, посадил ее себе на колени, прижался разгоряченной щекой к ее шее. Марта не сопротивлялась, она с улыбкой смотрела на кожаную папку – всего в полуметре от нее. – Ты меня любишь? Ну скажи еще раз!

– Люблю. Я тебя люблю, Ян, – ласково ответила Марта. Провела ладонью по его спине – ощутила тонкий хлопок качественной, дорогой рубашки. Мягкая спина Яна, между лопаток – ткань влажная. Он слегка вспотел и пах очень приятно – одеколонами, шампунями, дезодорантами, еще чем-то… Но вот своего запаха у Яна не было, словно его вытравили всей этой химией.

Ивана никак нельзя было назвать грязнулей, но аромат его кожи Марта отчетливо помнила. Иван пах солнцем, теплым днем, травой. Ивана хотелось облизать, слегка укусить, прижаться лицом, впечататься в него насмерть. А Ян… Наверное, если лизнуть Яна, то язык почувствует легкую горечь – это будет оставшаяся пленка пены для ванной… Да, нет?