Бабочка на ладони - Татьяна Тронина

Поцелуи. Слова, которые не имеют никакого смысла. Прикосновения. Марта закрыла глаза. Сейчас Иван не лгал. Каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждый вздох были чистой правдой.

Но что будет потом?

Потом он предаст ее. Как, когда? Неважно. Лучше не думать об этом. Жить только сегодняшним днем.

* * *

…Иван вышел от Марты рано утром, когда было еще темно. Впрочем, грядущий день солнца тоже не обещал – восток терялся в мутной дымке, чуть светлее основного фона. Начало декабря… А что вы хотите, декабрь – самый темный месяц в году. И снега нет. Только тонкая ледяная корка на асфальте – от вчерашнего дождя. Иван сел в машину, тронулся с места. (С тех пор как он покинул подполье, мог пользоваться всеми благами цивилизации – своей квартирой, машиной, кредиткой и всем прочим.)

Чувствовал он себя очень странно.

То, что ему нравилась Марта, что он влюблен в нее – Иван понял уже давно. Он даже предложение умудрился ей сделать, правда, в этом предложении было больше шутки, чем серьезного намерения охомутать себя…

Марта – милая. Марта ему помогла. Марта – красавица. Умница. Она его волновала так, как не волновала еще ни одна женщина… От ее низкого, с хрипотцой, голоса у Ивана каждый раз сжималось сердце. Голос Марты хотелось слушать всю жизнь.

И это было плохо.

Ведь до Марты Иван был свободен. Его никто не мог обидеть. Предать. Оскорбить. Ведь ранят слова и поступки лишь близких тебе людей. А что чужие там творят-говорят… Да пусть что хочешь говорят, обижают, толкают – до лампочки. Чужие же!

Он если и переживал, то только из-за служебных каких-то промахов. Он если и увлекался кем-то, то очень ненадолго. В девушках прежде всего ценил доступность и неприхотливость. Но Марта…

Боже мой, зачем он ее встретил?.. Любовь – такая зараза. Рабство.

Вот матери своей, например, Иван не видел, не знал – и как хорошо! Не о чем жалеть, не о чем переживать. Он, в отличие от всех прочих детей из детского дома, даже не пытался найти свою нерадивую мамашу, не копался в архивах, не наводил справки. Зачем лишний геморрой…

Не надо лишнего. Лишних людей или вещей там. Лишних чувств, которые, точно ржавчина, разъедают душу.

Иван был убежден в том, что никогда не увидит свою мать. Тем более – случайно. Ведь подобные истории – только для индийского кино!

…На шоссе было полно машин – народ ехал в город, но, похоже, Иван еще успевал проскочить до настоящей пробки. У конечной станции метро бодро разворачивались автобусы. Какая-то пожилая, тощая тетка с ожесточенным, злым лицом (ну чисто ведьма!) собиралась перейти дорогу, таща за собой сумку-тележку, прямо на красный сигнал светофора. А таким теткам все по фигу, бороться с ними нельзя. Иван остановился, пропуская ее. Тетка погрозила Ивану кулаком. Дернула за собой тележку, застрявшую в бордюрном камне. Кто-то сзади возмущенно засигналил, но Иван, не поворачиваясь, поднял вверх руки. Дескать, не давить же людей…

От автомобильного гудка тетка вздрогнула, заругалась (что-то там про «иродов проклятых» и «буржуйские рожи»), спустила одну ногу с тротуара на проезжую часть, в очередной раз дернула на себя тележку, и… тут случилось непоправимое. Тетка не увидела, что на проезжей части – островок льда. Нога у нее заскользила. Одновременно колесико тележки вдруг слишком легко выскочило из расщелины. Тетка резко потеряла равновесие, попыталась удержаться на ногах, сделала сложное танцевальное па, повернулась и упала спиной назад. Прямо на бордюрный камень. Иван даже услышал снаружи сильный хруст – так сильно тетка приложилось затылком.

– Блин… – Иван выскочил из машины, еще два шага, и он уже был рядом. Платок у тетки сбился набок, седые жиденькие волосы разметались по асфальту… и из-под них подтекала кровь.

– Мать, ну ты чего, обалдела совсем! – с тоскливой досадой воскликнул Иван. Наклонился… Тетка смотрела прямо на него. Потом моргнула и закрыла глаза. Плохо дело… Не иначе как помирать собиралась!

Делать нечего – Иван достал сотовый, намереваясь набрать номер «Скорой», но потом вдруг вспомнил, что на соседней улице есть больница. За две минуты можно доехать…

Иван, как человек информированный, прекрасно знал, что нельзя самому везти пострадавшего в больницу. Обязательно нужно вызвать «Скорую». И дело даже не в том, что в больнице могут не принять пациента «с улицы» (хотя такие случаи часто бывают – отказываются принимать, и все тут!). А вдруг пострадавший умрет у тебя на руках? Кому отвечать? Тебе! Зачем трогал, может, неправильно кантовал или еще что не так сделал…

У тетки было несчастное, злое лицо. Такая исступленная ненависть ко всему миру, даже в отключке… Иван вдруг взял ее на руки, уложил на заднее сиденье своей машины. Он делал это и сам себе ужасался.

На обочине происшествие бурно обсуждал народ, давали советы уличные продавщицы (прилавок с новогодними украшениями), сзади гудели автомобили. Иван медленно тронулся с места, свернул в сторону…

В больнице его, естественно, не захотели принять.

– Мест нет! У нас все койки заняты! И мы вообще непрофильные, у нас с почками лежат! Везите женщину в другое лечебное учреждение!

– Но врачи-то есть у вас? – резонно возразил Иван. – Я женщину у вас оставлю, в приемном покое. Хотите – лечите, хотите – нет, Гиппократы несчастные…

Он положил тетку на дерматиновый диван. Зачем-то провел тыльной ладонью по ее щеке:

– Прости…

Сзади уже бежали с каталкой.

– Ну куда вы ее… Тут посетители сидят, а вы пачкаете! Сюда кладите, мужчина… Да она у вас уже не дышит! И что теперь?! Зачем нам труп, а?.. Мороки теперь…

Иван пожал плечами, быстро вышел из приемного покоя. Хорошо, что документы не стали спрашивать. Лосев, если б узнал о таком безобразии (что Иван, вместо того чтобы вызвать «Скорую», сам повез тетку в больницу), по головке не погладил бы.

Все равно умерла.

И что на Ивана нашло?..

Бессмысленное, ненужное, глупое милосердие.

Не иначе, влюбившись, совсем потерял голову. Вот вам еще один минус у любви!

…Тем временем женщины (которые торговали на обочине новогодними украшениями) бурно обсуждали произошедшее.

– Это Надька, уборщица из гастронома…

– Которую задавили сейчас?

– Да не задавили, она сама упала… Вечно лезет, куда не надо, все ей неймется… На автобус, поди, спешила.

– А, Надька, из гастронома! Вспомнила! Ой, суетная баба, и не говори… За копейку удавится!

– Куда ее повез, мужик-то тот?

– Куда… В больницу, поди. Добренький. Они все добренькие, которым делать нечего… Слышь, у Надьки родные есть? Надо бы их оповестить.

– У Надьки? Родные? Скажешь тоже! Да с ней сам черт не ужился бы… Я с ней прошлым летом разговорилась как-то, она мне на жизнь жаловалась – платят копейки, начальник сволочь, соседи упыри, никто не помогает ей…