Жизнь после свадьбы. Как построить семейное счастье?  - Ольга Красникова

Патриарх – это, конечно, власть, но власть с любовью. Без любви она может оказаться тиранией. С любовью же становится ведущей силой, которая поправляет семейные грехи и примиряет стороны конфликтов. Власть эта опирается на традицию, на семейно-ролевой устав (который никто не писал специально, но все в основном принимают и соблюдают), на отношения и авторитет. Власть необходима, чтобы устанавливать границы дозволенного, следить за соблюдением закона, чтобы судить и призывать к примирению. Но это не абсолютная власть, а власть, принимающая свободу другого и смиряющаяся перед чужой волей. Она относительна в меру любви, то есть допускает свое бессилие из любви к детям (в широком смысле слова).

Любовь патриарха шире, чем любовь отца к родным детям или внукам. Она распространяется на всю большую семью, весь род, и охватывает и племянников (даже внучатых), и зятьев, и невесток, и свах, и просто дальних родственников, как своих детей. А потому патриарх исходит в своих решениях не столько из интересов своей семьи, сколько из интересов всего рода (расширенной семьи). И в этом его особый подвиг, особая задача этого периода жизни.

Может ли в роли патриарха оказаться женщина? Конечно! В наше время таких примеров немало. Только бабушка (прапрабабушка) – патриарх может при этом (если она мудра) опираться на память и авторитет мужа, чью (природную) роль она исполняет по необходимости.

Рано или поздно наступает момент расставания супругов. Кто первый покинет этот мир – неизвестно. Романтические мечты умереть в один день не сбываются (кроме редких исключений). И оставшемуся предстоит пережить горе и научиться жить без него (нее).

Расставание – это подведение итогов, прощение друг друга и покаяние друг перед другом. И дело не только в признании грехов, ошибок или преступлений, а в смирении, с одной стороны, и в любви и милосердии – с другой. В случае, когда расставание наступает не сразу (длительная болезнь супруга), возможно и примирение, если в супружестве оставались непрощенные обиды.

Вдовство, каким бы трагичным оно ни было, – это такой же деятельный период жизни семьи, как и все предыдущие. Более того, то, что супруги делали вдвоем, теперь предстоит делать одному. А этому никто не учил, приходится учиться на ходу. Но первое и важнейшее – необходимо преодолеть горе потери и принять разлуку. Это первый этап стадии вдовства. Здесь мы говорим в основном о смерти супруга в пожилом возрасте, когда большая часть жизни позади. Случаи ранней смерти мужа или жены относятся к ненормативным семейным кризисам и будут подробно описаны нами в следующей книге.

Конечно, острота горя зависит напрямую от качества отношений супругов. Утрата спутника жизни при взаимной многолетней крепкой любви, дружбе и верности наносит большую рану оставшемуся, чем при уже давно потерянной близости или «невзаимности» в отношениях. В счастливом браке муж и жена как бы «прорастают» друг в друга и переживают смерть супруга как «ампутацию» незаменимой части своей жизни (но не себя, как это воспринимают при слиянии: «Это не он умер – это я умерла! Меня больше нет, меня похоронили вместе с ним»).

С другой стороны, по-настоящему любящие супруги страдают от потери партнера не так «деструктивно», как созависимые, которым, чтобы продолжить жить, а не влачить жалкое существование в ожидании конца, еще предстоит серьезная психологическая перестройка личности. Ведь в созависимых семьях горе, как правило, дополняется застреванием в чувстве гнева и обиды на умершего как на предателя или неизбывным чувством собственной вины перед усопшим. В тех же семьях, где совместная жизнь была в тягость (алкоголики, наркоманы, тяжелобольные, психические инвалиды), смерть «источника всех проблем» может принести видимое облегчение, за которым, увы, часто приходит опустошение, печаль или депрессия.

Переживание утраты – это неизбежный этап вдовства, каким бы ни был жизненный путь, пройденный вместе. Преодоление утраты через проживание горя и последующее восстановление жизнестойкости и жизнелюбия – вот деятельный результат этого этапа. И от того, насколько успешным будет процесс восстановления жизненных функций личности, зависит весь последующий период вдовства, а также – и это важно помнить – жизненный путь расширенной семьи. Семья, особенно дети, к этому времени уже зрелые люди, учатся мудрости в переживании горя и жизнестойкости.

В психологической практике встречаются случаи, когда, насмотревшись «ужасов» вдовства кого-то из близких родственников, представители молодого поколения даже отказываются от идеи создания собственной семьи: «Когда бабушка, похоронив дедушку, чуть не умерла от горя и потом еще долго лечилась у психиатра, я подумала, что если уж она, будучи сильным, не в пример мне, человеком, едва не лишилась рассудка, то я такое точно не переживу… Поэтому дала себе зарок: никогда не выходить замуж».

Бывает, что из-за неспособности вдовца справиться со своим горем члены расширенной семьи вынуждены ради него жертвовать, можно сказать, своей судьбой. Так внучку или внука могут поселить с дедушкой, который не хочет учиться жить один и брать на себя бытовые функции усопшей жены. И вместо того чтобы получать образование и ходить на свидания, юноша (или девушка) вынужден из любви или из чувства долга «присматривать» за дедом – взрослым и вполне еще дееспособным человеком, отказывающимся заниматься самообслуживанием и обеспечить себе прожиточный бытовой минимум.

Порой взрослые дочь или сын забрасывают свои собственные дела, забывают про свою ответственность перед супругами и детьми и буквально переселяются к овдовевшему родителю, чтобы «скрасить его одиночество» и помочь пережить потерю. Ни к чему хорошему это обычно не приводит. Жизнь детей или внуков может оказаться разрушенной из чувства вины и ложного чувства долга. Семья живет будущим, а не прошлым! Значит, приоритет заботы – о младших.

Случаев такого рода много, поэтому так дороги примеры иного, можно сказать, конструктивного отношения к своему изменившемуся семейному положению. Только пережив все горе, можно выйти из него личностью, обогащенной этим опытом, хотя боль утраты (уже терпимая, не заслоняющая жизни) остается с нами навсегда. Как важно видеть жизнелюбивых, деятельных и самостоятельных пожилых людей, которые, несмотря на свою горькую потерю и убывающие силы, продолжают оставаться для своих близких островком любви и поддержки и стараются во что бы то ни стало не быть обузой для родственников! Родные же в своей помощи не переходят разумную грань, за которой подлинная жертвенность из любви и сострадания становится жертвенностью невротической, питаемой собственными страхами, жалостью, унижающей другого, желанием манипулировать или самоутвердиться за чужой счет[67].

Одиночество (в смысле уединения) вдовства совсем не обязательное явление. Конечно, потеряв супруга, человек может остаться абсолютно один – детей в браке не было (либо они живут далеко, либо не общаются), родственники умерли или с ними нет связи, друзей не нажил. Одиночество может быть и сознательным выбором самоизоляции в «четырех стенах» без всякого желания выйти из «затвора». Но часто фактического (объективного) одиночества может не наступить, если вдовец, например, живет в расширенной семье среди детей и внуков, племянников и внучатых племянниц, братьев и сестер и прочих родственников. Или когда вдовец продолжает вести активную социальную жизнь с множеством связей, отношений и самыми разными видами деятельности (имеется в виду как работа, так и хобби). Но при этом от чувства одиночества не застрахован никто, независимо от наличия или отсутствия рядом других людей.