Парикмахер - Христиан Шюнеманн

Клаудия явилась, как и было договорено, в половине седьмого, точнее, чуть позже. Ее волосы блестели, лицо в самом деле стало круглей и мягче. Гормоны делали свое дело. Я убирал свое рабочее место после предыдущего клиента, и Клаудия присела, положив на колени сумочку, словно на вокзале.

- Ты хочешь что-нибудь попить? - спросил я.

- Спасибо, позже. Я тогда попрошу сама.

После окончания рабочего дня мои сотрудники испарились за считанные минуты. Беа тоже молча собралась и ушла, сухо попрощавшись. Лишь Деннис все еще возился у себя.

Клаудия опять замкнулась, не сразу теперь разговоришь. Я повел ее к раковине, мыть голову. Она вдруг вернулась и забрала с собой сумочку - типичный женский рефлекс. Сидя у раковины, она откинула голову назад и закрыла глаза, как делают все. Шумела вода.

- В первый раз я тебя мою и стригу, - заметил я. Клаудия лишь слегка улыбнулась. - Обычно я знакомлюсь сначала с волосами, потом с человеком. А с тобой все наоборот. - Мне подумалось, сколько всего мы пережили с ней вместе за последние недели. Две смерти, кучу подозрений, жаркие дни.

В глубине салона, во владениях Беаты погас свет. Деннис тоже уходил. Я попросил Клаудию пересесть на мое рабочее кресло, положил ей на шею полотенце и начал расчесывать волосы.

- Ты уже решила, как поступишь дальше? - спросил я. - Возьмешь отпуск по уходу за ребенком? И как отнеслась к этому известию Ева?

- Хороший вопрос, - ответила Клаудия. - В редакции еще ничего не знают. Ты первый.

- Я польщен, - в шутку отозвался я. - А отец-то знает?

Губы Клаудии упрямо сжались.

- Отца это не касается. Он не будет иметь никакого отношения к ребенку. Я справлюсь сама. Он мне не нужен.

- Не сомневаюсь, что ты справишься.

- Я не планировала. Так уж получилось. Отцу ребенок не нужен, и это жаль. Но что делать? Возможно, так даже лучше. - Ее глаза блеснули.

- Могу ли я узнать?..

- Нет, не можешь. Но теперь я прошу принести мне сока. Пожалуйста, апельсинового.

- Сию минуту. - Я отложил ножницы и пошел на кухню. У нас стояли две бутылки на подоконнике и еще несколько в холодильнике. Я снова выглянул в салон. - Тебе холодного или теплого? - крикнул я. Никакого ответа. - Клаудия? - Ее место опустело. Она стояла возле полки, с мокрыми волосами, пелерина как дождевик. Что такое? Клаудия увидела меня и быстро закрыла сумочку.

- Что ты делаешь? - спросил я и посмотрел на свои флаконы и трофеи. Там что-то переменилось. Я тут же понял, в чем дело. Вместо четырех призов теперь на полке стояли пять. - Это ты поставила туда мой трофей?

Клаудия смотрела на меня с откровенной враждебностью.

- Ты принесла трофей из редакции? Александра взяла его, чтобы сфотографировать.

Клаудия не отвечала.

Александра. Пирамида. Рана. Острый предмет.

Клаудия медленно поставила сумочку на пол.

- Клаудия - ты?

Она медленно стащила с шеи полотенце, я взял его, молча, словно слуга. Она барахталась в пелерине, словно птица в сетке, я помог ей выпутаться. И при этом не отрывал от нее взгляда. Она была бледна, больше ничего. Глаза окружены красной каемкой.

- Я просто не верю.

- Пожалуй, так будет лучше, - тихо проговорила она.

- Лучше? - Мне захотелось выскочить из салона и бежать прочь с Ханс-Сакс-штрассе, подальше от всей этой нелепой жизни. - Давай немного пройдемся, - предложил я.

Куда-нибудь, где тихо. К Старому кладбищу.

- Клаудия, что произошло в тот вечер?

Она не ответила. Лишь молча шла рядом. Слышала ли она вообще мой вопрос?

За железными воротами кладбища, под высокими деревьями воздух был чистый и прохладный. По обе стороны от дорожки виднелись замшелые надгробные камни и покосившиеся скамьи. Под ногами шуршал песок.

- Как это случилось? - спросил я еще раз. Клаудия спрятала руки под мышками.

- Я любила Клеменса.

- Клеменса? Клеменса Зандера?

Клаудия кивнула. Мы продолжали медленно идти.

- Ты помнишь ту вечеринку у Александры? Когда утром ступеньки были усыпаны разноцветными лепестками роз? Все думали, что тот цветочный ковер предназначался Александре. Она и сама в этом не сомневалась. Но ковер был насыпан ради меня. Клеменс и его розы. У него была своя страсть. Всегда розы. Я спрашиваю себя, сколько их было за это время. Пожалуй, тысячи.

- Ты и Клеменс? С каких пор?

- Мы держали себя безупречно. Никаких особенных знаков внимания, поцелуев при всех. Никакой нежности, всегда лишь дружеские отношения. Деловой тон, как полагается коллегам. Лишь один раз вместе прогулялись до Розенкавалирплац. В отель мы приходили всегда с разных сторон. Всегда в один и тот же номер. Иногда нам были видны с постели Альпы. С тем, что он женат, я смирилась. Ведь это случилось еще до нашей эры. Его семья - это было другое его счастье. Как-то я подошла к его дому, в воскресный день, увидела возле гаража детский велосипед. В саду звякала посуда, оттуда тянуло свежесваренным кофе. Тогда я решила: эти вещи меня просто не касаются. Я стерла из сознания мысли о его семье. И успокоилась. Но тут я забеременела. И все переменилось. Мне стала нужна семья. Я требовала, чтобы он сделал выбор. Его глаза ответили мне «нет». Мы договорились все спокойно обсудить. Как раз в тот вечер.

- В ту среду?

- У себя в кабинете я написала наш условленный пароль и прикрепила среди подписей под снимками. Я думала, что Клеменс уже там, в «Арабелле». Ну разве не безумие? Каждый месяц я пишу в журнале об отношениях партнеров в браке, о сексе, психологии, подробно рассматриваю разные точки зрения и варианты стратегии - какие только можно себе представить. И потом забываю про все - заметь, именно я. Но я вовсе не собиралась его шантажировать, лишь мечтала о счастье именно с ним. Я была наедине со своим страхом. Догадывалась, что он мне предложит. Однако и думать не желала об этом. Я очень хочу ребенка.

Редакция словно вымерла. Только в туалете я заметила Александру, верней, ощутила запах ее духов. Ну, ты знаешь, такой сладковатый запах сандала и карамели. Видно, она только что заходила туда. Неожиданно мне захотелось ее увидеть. После Венеции, после ее дня рождения мы почти не разговаривали, лишь изредка и в основном про Кая. Либо о всяких пустяках. Мы обе закопались в своих проблемах. А теперь Александра мне понадобилась, ведь мы подруги. Я надеялась, что она мне подскажет, как поступить в такой ситуации.

Я пошла к ней. Александра просто сияла. Она как раз явилась с новой прической - твоей, Томас. Помаду тоже поменяла. И она начала болтать, даже не посмотрев на меня. А ты представь себя на моем месте. Сначала я ничего не понимала. Потом прозвучало его имя. Она только и говорила, что про этого кобеля, - мол, он все время не дает ей проходу. Что ей стоит лишь пальцем шевельнуть. Что она меньше часа назад лежала с ним на этом коврике перед ее письменным столом. Смаковала подробности. И мне пришлось все выслушивать. Представляешь, какая пытка? Для нее это ровным счетом ничего не значило, для меня все рухнуло. Внезапно у меня в руке оказалась твоя пирамида. Она стояла на письменном столе Александры. Да, Томас, твой трофей.