Заговор во Флоренции - Франциска Вульф

Джулиано обнял ее за талию, и они закружились в танце. Его улыбка, юношеская страсть были настолько заразительны, что Анна забыла обо всем на свете.

А завтра? Будет день – будет пища. Сегодня ей все равно не разгадать загадки. Так почему не повеселиться и не насладиться праздником?!

Ад

Солнце стояло почти в зените, когда служанка раскрыла шторы. Сквозь облака на зимнем сером небе пробивался слабый свет. Анна с трудом открыла заспанные глаза. Она находилась в одной из бесчисленных гостевых комнат загородной виллы Медичи. Кровать была удобной, но в ней имелся один недостаток: Анна была одна. В XV веке добрачные отношения не одобрялись официально, хотя в средневековой литературе немало примеров, опровергающих это правило.

– Молодой синьор Джулиано уже проснулся? – спросила она служанку, которая в этот момент наливала горячую воду в таз для мытья.

– Да, синьорина, он уже несколько часов назад позавтракал и отправился верхом на прогулку. Он приказал не будить и не беспокоить вас до обеда.

Вздохнув, Анна поднялась с постели. Хорошо бы еще поспать. Вчера славно попраздновали, много ели, пили и танцевали. Когда она ложилась спать, усталая и, как водится, немного подвыпившая, где-то поблизости, во дворе уже пропели первые петухи. Как ей хотелось побыть подольше с Джулиано, прогуляться по полям верхом на лошади. Ближайшие два дня придется провести под неусыпным оком других гостей и, разумеется, Клариче. О том, чтобы побыть наедине, не могло быть и речи.

Анна встала с кровати и прошла к умывальному столику. В лицо ударил густой пар от горячей воды. Анне стало дурно: закружилась голова, зашумело в ушах. В глазах запрыгали черные точки.

– Синьорина, что с вами? – спросила встревоженная служанка. – Вы побледнели… Присядьте.

Она придвинула ей небольшую скамейку, и Анна, поблагодарив служанку, села.

– Синьорина, послать за молодым синьором Джулиано?

– Спасибо, – слабо проговорила Анна, уткнувшись лицом в ладони. – Не надо. Мне уже лучше.

Шум в ушах прекратился. Ночью она мало спала. «Наверное, перепады с давлением», – решила Анна. Она собралась перед обедом немного пройтись на свежем воздухе, хотя бы здесь, во дворе, а потом можно выйти к гостям. Видеть фальшивую озабоченность на лице Клариче совсем не хотелось.

Обеденный стол занимал почти половину парадного зала. Здесь собрались, как минимум, пятьдесят человек. Козимо сел в крайнем углу стола, стараясь избежать общения, но оказался соседом сидящего справа от него тучного лысого торговца сукном, напоминавшего борова, и не менее дородной, молодящейся дамы – слева. На ней было туго обтягивающее фигуру платье отвратительного младенчески-розового цвета, грозящее расползтись по швам в области полновесной груди и утопающего в жировых складках живота. Время от времени она демонстративно касалась внушительного бюста, предоставляя Козимо доступ к глубинам ее декольте, и без устали бороздила своими локтями его несчастные ребра.

Торговец сукном пытался вовлечь Козимо в беседу, касавшуюся количества и качества тканей, реализованных им в последнее время. С трудом подавляя зевоту, во избежание попадания брызжущей из торговца слюны, Козимо закрыл рот платком. Не выдержав испытания, он отвернулся, изобразив приступ кашля.

«После торжества надо было вернуться домой, – думал Козимо. – Зачем я остался здесь?» Конечно, в доме Лоренцо достаточно места, чтобы разместиться всем; кто пожелает заночевать: удобные кровати, камины топятся всю ночь невидимыми и бессловесными слугами, а завтрак выше всяких похвал. Козимо уловил в глазах Клариче надежду, что он откажется от ее предложения остаться ночевать, но не мог удержаться от соблазна пообщаться с ее гостями, послушать искусственный, истерический смех дам, попахивающих потом, хотя все это были вполне состоятельные люди. Большинство из них, правда, остались в душе крестьянами и мелкими, малокультурными лавочниками, какими и были некогда. Со временем они разбогатели, однако единственной книгой, которую держали в руках, был бухгалтерский гроссбух, а дорогие духи, которые они легко могли себе позволить, им заменяли мыло и ванну.

Жаль, что рядом нет его верного Ансельмо. После удачно разыгранного приступа кашля соседи по столу оставили его в покое и даже игнорировали. Сейчас они перекидывались словами прямо через него, словно он был пустым местом. По этикету Ансельмо не имел права сидеть за этим столом. Его место – на кухне, со слугами. Там наверняка веселее и можно получить ценнейшую информацию о хозяевах. Козимо же должен мучиться среди этих господ. Толстый сосед случайно положил мясистую руку на его колени, и Козимо брезгливо, двумя пальцами отодвинул ее. Торговец ничего не заметил. Надо бы встать и уйти, но – нельзя! Клариче, эта ханжа и лицемерка, до смерти обидится. Она не любила Козимо, и это чувство было взаимное. Но ради Лоренцо (в отличие от супруги, он был приличным человеком) Козимо решил выдержать до конца.

Чтобы отвлечься от неприятного соседа, он начал изучать присутствующих. Все это были известные во Флоренции лица – одни менее, другие – более знаменитые. Вот сидит Сандро Боттичелли в окружении двух молодых, не слишком привлекательных дам и что-то горячо обсуждает с ними. Возможно, они собираются заказать ему свои портреты. По выражению лица видно, что он не в восторге от этой идеи, но дамам, кажется, все равно, что о них думает художник.

«Да, ему тоже не позавидуешь», – подумал Козимо, впервые почувствовав симпатию к живописцу. Взгляд Козимо скользил дальше по столу, остановившись на Джулиано и Анне. Зефир и Флора. Козимо попал в точку, и у него заныло под ложечкой. А они подходят друг другу. Красивая пара. Оба хороши. В Джулиано ключом бьет жизнь: глаза горят, щеки розовые, будто только что выкупался в горном ручье. По его виду не скажешь, что лег спать только под утро. Он оживленно беседовал с Анной, и его улыбка и взгляд были красноречивее, чем тысячи слов.

«Не удивлюсь, если до конца года за этим столом будут праздновать их свадьбу», – подумал Козимо. – Джулиано ведет себя как жених, от любви потерявший голову. Как это только терпит Клариче? И что по этому поводу думает сама синьорина Анна?»

Козимо внимательнее наблюдал за ней. Анна смотрела на Джулиано с обожанием, впрочем, как и он на нее. Правда, сегодня она показалась ему бледнее, чем прежде: вокруг глаз темные круги, держит носовой платок у носа – видимо, «благоухание», исходящее от некоторых дам, ей так же, как и ему, неприятно.

«Черт бы тебя побрал, Джулиано, – негодовал Козимо, – эта женщина не для тебя». Это он, Козимо, подходящая для нее пара. Что, если еще не все потеряно? Она же сказала, что у него впереди много времени. Намного больше, чем у Джулиано. Надо дать ей несколько капель эликсира и подождать, когда истлеют кости Джулиано. Оплакивай спокойно своего Джулиано. А потом… Когда-нибудь ты все равно станешь моею. Мы пройдем через века, и мир будет у наших ног.

Козимо вздрогнул. Неужели это его собственные мысли? Ведь он не верит в демонов, толкающих людей на зло. Но лучше верить в демонов, нашептывающих такие мысли, чем сознавать, что эти мысли – порождение его собственной души. Он быстро отвел взгляд от Анны.