Заговор во Флоренции - Франциска Вульф

Джулиано сопровождал Анну.

– Какое впечатление на тебя произвел Джакомо де Пацци? – тихо спросил он.

– Очень мил, – ответила Анна. – Учтивый, славный человек. – Она задумчиво сморщила лоб. – Не могу представить, что он и Козимо были когда-то близкими друзьями.

– Да, невероятно, но это так, – согласился Джулиано.

– И никому не ведомо, почему расстроилась эта дружба.

Джулиано покачал головой.

– Да. И ни один из них ни разу не сказал об этом ни слова. Конечно, у всех свои предположения. Я думаю, все дело в Джованне, сестре Джакомо. Когда-то Козимо оказывал ей знаки внимания, и она, кажется, отвечала ему взаимностью. Ни одна девица не могла устоять перед Козимо. Возможно, с Джованной он зашел слишком далеко. Он соблазнил ее. Узнав об этом, семья Пацци ополчилась против Козимо. Но Джакомо слишком порядочный человек, чтобы болтать на эту тему.

Анна кивнула. Да, это возможный вариант. По-видимому, семья Падци ожидала извинений со стороны Медичи, но напрасно. Джакомо же из чувства стыда молчал, а Козимо не счел нужным извиняться за содеянное. Возможно, он даже не сознавал своей вины и вместо угрызений совести начал испытывать жгучую ненависть к Пацци и прежде всего – к Джакомо. Он плел всевозможные интриги, пороча их репутацию, и делал все возможное, чтобы всю вину за убийство Джулиано приписали Пацци. Да, теперь все сходится, кроме одного: все-таки с какой целью Козимо пустил в ход эликсир и отправил ее в прошлое? Допустим, у него за пять столетий пробудилась совесть и он решил исправить свою ошибку с ее помощью. Нет, сомнительно. Анна отмела эту версию. Да, Козимо был экстравагантной фигурой: циник, позор семьи и, безусловно, сумасшедший, во всяком случае – по меркам XV века. Но убить Джулиано? Неужели он не только безумец, но и коварный убийца? Анна не могла в это поверить. Но почему не допустить такой возможности? Потому что он слишком умен? Анне снова вспомнились слова Джулиано: «Женщины готовы на все ради него». Все дело в этом! Она ведь тоже чуть не поддалась его чарам. Сейчас Анне было стыдно за себя.

«Обязательно встречусь с Джакомо Пацци», – решила она, приближаясь с Джулиано к массивной двери, ведущей в парадный зал. При встрече надо будет подвести разговор к Козимо. Джакомо знает его лучше других и может рассказать, насколько тот неадекватен, выражаясь научным языком. Тогда будет ясно, что делать дальше.

Они вошли в зал, освещенный двумя гигантскими люстрами с горящими в них тысячами свечей. Их мягкий теплый свет сиял, отражаясь в серебряной посуде, золотых украшениях, бриллиантах и перстнях, излучая тысячи искр. Увидев вошедших Джакомо и Анну, все гости в праздничных нарядах, не отрывая от них глаз, зааплодировали и даже закричали «браво». Заиграла музыка, при звуках которой Анне неудержимо захотелось танцевать. Она чувствовала себя принцессой на Венском балу, забыв обо всем на свете, даже о Козимо.

– Ты счастлива? – тихо спросил Джулиано, когда они степенно и чинно шагали по залу в сторону большого камина.

– Да, – прошептала Анна с сияющим лицом. Здесь в самом деле было прекрасно. Это была сказка.

– Я хочу сделать тебя еще счастливее, Анна. До конца моих дней.

От этих слов Анну бросило в дрожь. Она взглянула на Джулиано. Боже, что он сказал! Его слова прозвучали как предложение руки и сердца. При этом Джулиано имел такой невозмутимый вид, и Анна решила, что просто ослышалась.

Дойдя до камина, они встали слева, Лоренцо с Клариче – справа. Лоренцо громким голосом начал торжественную речь, поблагодарив присутствующих за оказанную ему честь – посетить его дом в столь знаменательный для всех вечер, – а затем сделав изящный переход от флорентийской политики к картине, представления которой все с нетерпением ожидали.

Анна наблюдала за возбужденными от радости гостями, большинство из которых были искренне благодарны Лоренцо за приглашение. Однако были и другие лица: с насмешливой ухмылкой, поджатыми губами или откровенно скучающими минами, явно зависимые от Лоренцо. Эти люди пришли сюда не из любопытства и не по доброй воле, а потому, что своим отказом боялись оскорбить Лоренцо. Если отбросить вариант, что Козимо не имел отношения к преступлению, тогда, возможно, один из этих господ замышлял убийство Джулиано.

Анна скользила взглядом по членам семейства Пацци, но ничего подозрительно не нашла: на их лицах не было ни особой радости, ни скуки. Лишь Джакомо приветливо улыбался и внимательно слушал пышную речь Лоренцо. Остальные производили впечатление людей, для которых официальные приемы – привычная вещь; им самим частенько приходится держать подобные речи. Потом ее взгляд упал на Козимо: он стоял в углу у высокого окна, полуприкрывшись тяжелой шторой и скрестив на груди руки. Он тоже наблюдал за происходящим. По его узкому бледному лицу трудно было понять, слушает ли он вообще своего кузена. Он не утруждал себя аплодисментами и даже ни разу не улыбнулся, в то время как это делали остальные гости.

«Ищет кого-то», – решила Анна, невольно посмотрев по сторонам: кто бы это мог быть? И сразу же увидела человека, на которого в этот момент был устремлен взор Козимо. Это был Джакомо де Пацци. Перехватив ее взгляд, Козимо побледнел еще сильнее. Его темные глаза расширились, а черты лица стали жестче. «Фигура из паноптикума», – подумала Анна. Как же он ненавидит Джакомо! Но почему? Козимо продолжал пристально смотреть на нее. Отведя взгляд в сторону, она пыталась сосредоточиться на словах Лоренцо, который в этот момент заканчивал свою речь.

– … не хочу отрывать вашего времени и лишать удовольствия своими глазами лицезреть этот шедевр живописного искусства. Прошу вас, Клариче, Анна, исполнить возложенную на вас миссию – открыть завесу великого полотна. – Лоренцо улыбнулся Клариче и Анне, а Джулиано ободряюще подтолкнул ее. Анна – с одной стороны, Клариче – с другой потянули за золотой шнур, концы которого свисали по обеим сторонам камина, чтобы сбросить полотнище, закрывавшее картину. В действительности это был чисто символический жест, ибо всю работу, собственно, выполняли ученики Боттичелли, стоявшие за занавесом.

Клариче и Анна переглянулись. Клариче сделала легкий кивок, и они потянули за шнур. Как по мановению волшебной палочки, полотнище стало медленно опускаться, открывая картину взору присутствующих. Зал огласился восторженными восклицаниями, грянули фанфары. Боттичелли стоял тут же. Явно довольный своим произведением, а также реакцией на него зрителей, он направился в сторону Лоренцо, который под шквал аплодисментов восторженно тряс обе его руки. Анна взглянула на Козимо: тот неотрывно смотрел на картину поверх голов зрителей. Брови его были удивленно подняты, словно он не ожидал от Боттичелли такой удачи. «Рождение Венеры» было для него шоком. Рядом с ним стоял молодой человек с длинными, густыми вьющимися волосами. «Знакомое лицо, – подумала Анна, – но где я могла его видеть?» Оба что-то горячо обсуждали. Козимо все время кивал головой. Потом он опять взглянул на Анну и двусмысленно усмехнулся. Она видела, что Козимо узнал ее на полотне. Он, безусловно, понял, что тело Венеры на картине – это не тело Симонетты, а ее тело. Но как он мог догадаться? Да, он все понял, и теперь об этом будет знать весь город.