Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну - Владимир Брюханов

И царской России, и Советскому Союзу для войны против Германии вовсе не был нужен океанский флот (кроме как для охраны конвоев на Севере, но там-то его и не оказалось!). Минные заградители, тральщики, торпедные и другие боевые катера самоотверженно трудились в военные годы в прибрежных водах, поддерживая сухопутные войска, но все остальное играло роль никому не нужного металлического хлама, на постройку и эксплуатацию которого затрачивалась, однако, масса сил и средств – включая обучение и тренировку специалистов, гораздо более сложные, чем почти для всех сухопутных военных профессий.

А что в итоге? Конные матросы, опоясанные пулеметными лентами! – распространеннейший и живописнейший элемент начального периода Гражданской войны в России!.. Прославленная же жестокость тех матросов – естественный плод воспитания многолетней жизнью в скученных кубриках бездействующих кораблей – под командованием аристократов-офицеров, так же изнывающих от безделья и компенсирующих скуку муштрой подчиненных!.. Немногим отличались от тех же братишек и морские пехотинцы Великой Отечественной войны (черная смерть, как называли их немцы!), которых с бездействующих кораблей списывали в сухопутную мясорубку!..

Последствия решения, принятого Николаем II практически сразу по восшествии на престол, предопределили и совершенно закономерный конец его царствования, ибо они имели не только военно-техническое, но и глобально стратегическое значение, подчинив всю внешнюю политику России решению утилитарных практических задач, однозначно проистекавших от единого росчерка царского пера, санкционировавшего бездарнейшие идеи его советников.

Это оказалось самым важным и ответственным решением за все время его царствования и самой важной и роковой его ошибкой!

Учитывая то неоднократно повторенное положение, что главным противником территориальной экспансии России почти при всех вариантах оставалась Англия, задачи создания современного океанского российского военного флота вовсе не выглядели надуманными на рубеже XIX и ХХ веков. Но после 1895 года его постройкой дело ограничиться никак не могло: предварительно следовало обеспечить базирование этому флоту.

Россия могла бы и вовсе отказаться от строительства флота – и ориентироваться на сухопутное завоевание Индии; тогда в России, как и много позже, вовсе не оценивали значения того, что путь туда лежал через Афганистан!.. Чисто умозрительно это могло разрешить все внешнеполитические проблемы России и одновременно нанести почти смертельный удар Британской империи. И об этом подумывал сам Николай II во время Англо-бурской войны. В письме к сестре Ксении он написал: «Ты знаешь, /.../ что я не горд, но мне приятно сознание, что только в моих руках находятся средства в конец изменить ход войны в Африке. Средство это – отдать приказ по телеграфу всем Туркестанским войскам мобилизоваться и подойти к границе. Вот и все! Никакие самые сильные флоты в мире не могут помешать нам расправиться с Англией именно там, в наиболее уязвимом для нее месте»[274]. Но это все равно могло обречь российские берега на безжалостное опустошение английским флотом – как и во время Восточной войны! Поэтому, так или иначе, оставалось необходимым заботиться и о дальнейшем развитии собственных морских сил.

Если Николай II отказался от Мурмана, то для решения проблемы базирования океанского флота было необходимо вести войну за захват других подходящих территорий, а цели оставались две на выбор: Проливы или незамерзающие порты на Дальнем Востоке со свободным выходом в Тихий океан.

Николаю довелось испытать оба варианта – и он проиграл обе предпринятые войны, свое царствование и жизни – свою, своей жены, своих детей и миллионов прежних приверженцев.

Начал же он с выбора одного из этих двух названных вариантов. Было это в апреле 1895 года, т.е. сразу всед за тем, как произошел отказ от создания базы на Мурмане.

Весной 1895 года завершилась Китайско-Японская война, начавшаяся летом 1894 года – первая из войн, преимущество в которых эксперты изначально отдавали противникам Японии. Вопреки ожиданиям, Китай оказался разгромлен наголову, но дипломатический нажим (со стороны России, Германии и Франции – хорошенькая компания!) заставил Японию ограничиться в своих территориальных притязаниях и размерах контрибуции, наложенной на побежденных[275].

В эти же дни Николай II начертал на докладе министерства иностранных дел: «России безусловно необходим свободный в течение круглого года и открытый порт. Этот порт должен быть на материке (юго-восток Кореи) и обязательно связан с нашими прежними владениями полосой земли»[276].

Дальнейшее течение событий прокомментировал Витте (еще до начала Первой Мировой войны): «если бы Император Николай II издал тогда указ о том, что надобно устраивать наш морской базис на Мурмане, то несомненно, он сам увлекся бы этой мыслью, которая представляла собою завет покойного его отца. Тогда, вероятно, мы не искали бы выхода в открытое море на Дальнем Востоке, не было бы этого злополучного шага – захвата Порт-Артура и затем, так как мы все спускались вниз, шли со ступеньки на ступеньку, – не дошли бы мы и до Цусимы»[277]– и далее, продолжим мы.

Девяностые годы XIX века стали переломным моментом в истории всего человечества[278].

К этому времени практически закончилась колониальная экспансия европейских народов, продолжавшаяся в течение предшествовавших четырех столетий – это было основным способом европейцев избавляться от излишков собственных собратьев; другим традиционным методом были войны непосредственно между собой.

Колониальная экспансия иссушила народы Испании и Португалии, на протяжении столетий отдававших лучшие кадры заморским завоеваниям и покорению завоеванных территорий; остававшегося населения все же было слишком много, и оно погрязло в проблемах измельчания сельских владений на родине, превративших процветавшие прежде метрополии во второсортные европейские государства.

Лучше с этой задачей управилась Великобритания, у которой внешняя политика почти идеально сочеталась с внутренними экономическими и демографическими процессами: единонаследие, жестко поддерживаемое законом, сохраняло процветавшие владения лендлордов, младшие братья которых и отправлялись на заморскую службу. Туда же выбрасывались и излишки крестьянского населения, беспощадно изгоняемые из сельскохозяйственной деятельности. С конца XVIII века исход крестьян из деревень успешно использовался и бурным развитием индустрии.