Пробуждение - Нефер Митанни

пышными рукавами, доходящими до локтей, как нельзя лучше подчёркивало хрупкую тонкость талии, высокую шею, плавно переходящую в молочную бледность плеч и груди. Всё прежнее, но… он не дарит ей себя! Он холоден к ней! Внезапно, словно устыдившись самой себя, она умыла раскрасневшееся лицо, набросила на плечи муслиновый палантин, вернулась в гостиную и вновь села за рукоделие.В передней ударил звонок, и Архип открыл двери. Послышался голос Сергея. Первым порывом было бросится к нему, как всегда, прижаться к его груди, потом повиснуть на шее и дать подхватить себя на руки. Но Анна удержалась, осталась сидеть за пяльцами. Она решила наказать мужа. В конце концов, если у него неожиданные дела, он мог предупредить её, послав записку, и не мучить своим невниманием. А если... О, даже страшно подумать, если он разлюбил её, то... всё равно нужно было сказать. Да, узнав это, она умрёт от горя... Но жить в неведении она тоже не желает! Это похоже на медленную пытку.— Здравствуй, любовь моя, — входя в гостиную, сказал Сергей и, склонившись, чмокнул Анну в щеку.— Здравствуй... — тихо отвечала она и сделала вид, что увлечена работой, принялась разбирать нитки.— Тебе помочь? — улыбнулся он. — Я могу подержать, чтобы ты смотала клубок.— Нет, нет... Я сама, — почему-то смутилась она, по правде сказать, ей совсем не хотелось разыгрывать равнодушие, и даже было немного стыдно этой своей игры, но она решила быть стойкой. — Я распоряжусь об ужине, — сказала, стараясь не смотреть ему в глаза, и вышла.— Хорошо бы, — Сергей плюхнулся в кресло и, вытянув ноги, устало закрыл глаза. Поведение жены показалось ему странным, но он решил подождать, не донимать её вопросами. «Не выбежала ко мне», — немного обиженно подумал он. «Должно быть, дамское что-то, — сразу усмехнулся про себя. — Потом расскажет».За ужином Анна молчала, чувствуя, что Сергей поминутно бросает на неё изучающие взгляды. А его начинало беспокоить её загадочное молчание и, особенно, этот ускользающий взгляд. Это был не тот её обычный взор, полный смущения, это был взгляд, каким женщина смотрит, когда пытается что-то скрыть. Но Анна, не умевшая скрывать, явно нервничала, то и дело поправляя волосы, один раз даже едва не опрокинула молочник со сливками.— Аня, что случилось? — наконец, не выдержал Сергей и спросил прямо, глядя ей в лицо.— Почему ты думаешь, что у меня что-то случилось? — нервно улыбнувшись, Анна попыталась изобразить удивление, но в её голосе послышались фальшивые нотки.— Любовь моя, — широко улыбнулся Сергей, — уж меня-то ты не проведёшь.— Да, ты прав... — отозвалась она, опуская голову.Встав из-за стола, Сергей подошёл к ней, склонившись, поднёс к губам её руку, спросил тихо:— В чём дело, любовь моя? Почему плакали твои глазки?— Дело... дело в тебе, Серёжа... — неожиданно призналась Анна и посмотрела на него странно-изучающе, словно хотела прочесть что-то на его лице.— Во мне?! — удивился он.Анна кивнула, не в силах произнести хоть слово.— Неужели я... обидел тебя чем-то? — Сергей опустился перед ней на пол, сел так, чтобы смотреть глаза в глаза.— Нет... — поспешила сказать она, — но... Мне кажется, ты... — её голос дрогнул, в нём послышались слёзы, — ты стал холодным и чужим… - Она вдруг посмотрела ему в лицо и спросила прямо: ты меня больше не любишь?..— Маленькая моя глупышка, — он прижал к своим щекам её ладошки, — что ты опять выдумываешь?!— Я не выдумываю, — прошептала Анна и отвела взор, отняла от него свои руки.Она не выдерживала пронзительного взгляда его тёмно-синих, глубоких, как омут, глаз. И раньше, когда он смотрел на неё, она чувствовала себя словно раздетой, но теперь его глаза, казалось, проникали в самое сердце и в самые потаённые уголки её существа, перед ним она была, как на ладони. К тому же её охватывало непонятное ощущение тепла, которое будто бы исходило из глаз мужа, оно окутывало её мягкими волнами, хотелось уплыть, отдаться на волю этих волн и не думать ни о чём.— Почему, ну, почему, ты так решила?! — воскликнул Сергей и, встав, прошёлся по комнате.— Я не решила, — стараясь говорить твёрдо, отвечала Анна. — Я это чувствую здесь! – воскликнула она и дотронулась до своей груди там, где было сердце.— Что? Что ты чувствуешь? — он опять подошёл к ней и посмотрел в лицо.Анна встала и, отвернувшись, отошла к окну. Она не могла унять, охватившую её дрожь. Сергей терпеливо ждал. Наконец, она тяжело вздохнула и, глядя открыто в его невыносимые глаза, сказала:— Ты стал холоден. Словно… словно в мыслях не здесь, не со мной… ты... приходишь домой лишь под утро... И... и я совсем тебя не вижу. Уже неделю... Целую неделю, Серёжа! Я сплю без тебя... Твои руки больше не согревают меня, как раньше...— Да, да. И, заметь, ты спишь, где попало, — на лице Сергея расцвела улыбка, — я, вернувшись, обнаруживаю тебя то в гостиной в кресле у окна, то на диване в своём кабинете.Анна не верила своим глазам. Он смеялся! Смеялся над ней, над её чувствами! Она открыто призналась ему в своих подозрениях, а он смеётся! Его забавляют её страдания!— Да, как вы можете, сударь?! — воскликнула она, не сдерживая слёз. — Вы... проводите ночи напролёт в обществе этих... гадких женщин, а потом... потом ещё смеете издеваться надо мной?! Я стала вам не нужна, как надоевшая игрушка! Вы... вы — бесчувственный, бессовестный и... и... — сжимая кулачки, она выпалила эти обвинения и, не окончив фразы, кинулась в спальню.— Аня, Анечка! — Сергей бросился за женой, но она успела захлопнуть дверь.Из-за дверей донеслись глухие всхлипывающие звуки. Наклонившись к замочной скважине, он увидел, что Анна, упав на колени перед кроватью и опустив на неё голову, дала волю слезам, её плечи сотрясались от рыданий, длинная коса толстой змеёй свивалась у её колен.— О, Господи! Какой же я кретин! — пробормотал Петрушевский и в волнении провёл рукою по лицу, искажённому гримасой отчаяния.Немедля, легко выбил хлипкий замок, оказался возле жены. Она, вздрогнув, испуганно замерла и подняла на него глаза. О! Сколько всего было в этом удивительном взоре — невыразимая боль, отчаяние и даже страх, но вместе с тем непокорная всеподчиняющая сила исходила из её глаз. Казалось, они кричали: «Ты можешь сломать моё тело, разбить его, как фарфор, но мой дух тебе не