Желать невозможного - Екатерина Островская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …А потому надо решать быстро. К тому же я собираюсь в Москву, надо провести собрание акционеров и заседание правления.
Кристина узнала голос говорившего – Флярковский беседовал с кем-то.
– Необходимо избрать нового председателя, а то концерн без руководителя, – продолжал Илья Евсеевич.
– Но ведь назначить руководителя может только основной акционер, являющийся фактическим владельцем, а Борис, как известно…
Этот голос Кристина узнала наверняка: с главой концерна «Фармаком» беседовал Леонид Иванович.
– Если акционеры узнают правду…
Флярковский не дал ему договорить:
– А зачем им? Пусть миноритарные акционеры считают, что владелец концерна – я, а следовательно, назначение меня председателем правления в их понимании будет единственным законным решением. Зачем им знать содержание завещания?
– Но если судебного решения придется ждать долго? – спросил Леонид Иванович.
– Плевать: на судебные тяжбы времени уже нет!
Флярковский замолчал, а потом продолжил уже еле слышно:
– Мы решим вопрос по-другому. Ты сам знаешь как. Мне ли тебя учить!
– Сделаю, – после некоторой паузы ответил Леонид Иванович. – Но тот человек…
– Почему дверь открыта? – перебил собеседника Флярковский. – Затвори получше.
Кристина едва успела отпрыгнуть назад, готовая всем своим видом показать, что только что вошла на этаж.
Менжинский, перед тем как закрыть дверь, выглянул в холл и увидел медсестру с полиэтиленовыми пакетами в руках. Она улыбнулась ему.
– Ты куда собралась? – спросил он.
– В комнату Сони, она просила, чтобы я там жила.
– Комната Сони на третьем этаже, а это – второй. Цоколь за этаж не считается.
– Спасибо, – ответила Кристина и повернула к лестнице.
Менжинский вернулся к столу, и Илья Евсеевич спросил:
– Кто там был?
– Девушка из больницы. Кристина ее зовут. Она вряд ли могла что-либо слышать, а если и слышала, то не поняла. Симпатичная, но простушка.
– И все равно, проверь ее получше.
– Завтра по ее мобильнику посмотрю, с кем она связывалась в последние два дня.
Утром после завтрака Соню понесли в беседку. Кристина шла следом. В этот момент позвонила Настя – только Кристина, увидев, что к ней подходит Леонид Иванович, тут же прервала разговор.
– Хороший у тебя аппарат, – произнес Менжинский. – Дорогой, наверное. Дай посмотреть.
Он взял мобильник. Стал нажимать на кнопки, проверяя списки входящих и исходящих звонков.
– А ты что, совсем не звонишь никому? – удивился Леонид Иванович.
– Дорого звонить, я только входящие принимаю: мне экономить надо, – ответила Кристина, которой Васечкин строго-настрого приказал после каждого разговора уничтожать всю информацию о звонке.
– У тебя и входящих-то – кот наплакал. Неужели даже жених не звонит?
– А он у меня тоже экономный.
Вскоре из дома вышел Флярковский. Машину подогнали к крыльцу, но Илья Евсеевич зашел в беседку.
– Погуляй пока, – приказал он Кристине.
Она отошла и встала за альпийской горкой. Оттуда было хорошо видно, как Флярковский что-то говорил Соне, а та улыбалась. Потом Илья Евсеевич наклонился и поцеловал девушку. Вышел из беседки, и тут же к нему подъехал «Бентли». Флярковский посмотрел на Кристину и сел в машину.
А Соня помахала рукой новой подруге:
– Что ты там стоишь? Иди ко мне!
«Бентли» выскочил на трассу, и Флярковский, устраиваясь в кресле, сказал:
– Леня, ты прав – сестричка-то весьма и весьма. Я бы на твоем месте не терялся.
Иванов спешил домой, посмотрел в сторону своего подъезда и не увидел участкового Воропаева, который в последнее время часто тут стоял. Олег остановился, начал осматривать двор, искал Настю с детьми, но их тоже не было.
Мимо проходил молодой человек, который остановился и сказал:
– Если вы жену с детьми ищете, то я только что их видел в магазине.
– А вы знаете мою жену и детей? – удивился Олег.
– Незнаком, но часто наблюдаю, как вы гуляете все вместе. У вас очень красивая семья. На полотно проситесь. Смотрелись бы не хуже, чем семейный портрет у Ван Дейка. Помните?
Иванов вспомнил только то, что на верхних этажах дома находятся мастерские художников, и спросил:
– А вы занимаетесь живописью?
Молодой человек кивнул и сказал:
– Стараюсь.
Можно было, конечно, и не спрашивать. Молодой человек был небрит и походил на художника, хотя был трезвый и одет прилично. Мужчины познакомились.
– Если хотите, можете зайти ко мне как-нибудь, – пригласил Олега художник, – посмотрите работы.
Он показал на дверь парадного:
– Вот здесь, на самом верху, моя мастерская. С женой заходите… Кстати, вон она идет.
Иванов обернулся и увидел на другом конце двора Настю, ведущую за руки детей. Следом за ними шел старший лейтенант Воропаев, который нес полиэтиленовые пакеты с продуктами.
– И участковый с ними. Поразительно, какой заботливый милиционер!
– Вы с ним знакомы?
– Еще как! Год или два назад, когда у меня было туго с финансами и, соответственно, я имел задолженность по оплате аренды мастерской, он чуть ли не ежедневно приходил, требовал, чтобы я немедленно оплачивал долг и съезжал во избежание нехороших последствий. Но теперь даже здоровается со мной иногда.
– Наверное, потому, что ваше финансовое положение улучшилось?
– Не то слово. В прошлом году у меня состоялась первая персональная выставка в Питере, а потом и в Москве. Несколько работ купили. А потом Фонд Сальвадора Дали организовал мою выставку в Испании. Раскупили все, что я привез.
– Испанцы так любят русскую живопись? – удивился Иванов.
– Не сказал бы. Работ пять приобрели испанские коллекционеры, а остальные – русские, которые постоянно там проживают. Выставка проходила в Марбелье, а там русских очень много. Но больше всех моими работами заинтересовался не испанский русский, а некий крупный московский предприниматель, который взял десяток сразу. Сказал, что хотел бы украсить ими свою яхту. Конечно, мне не хотелось бы, чтобы мои полотна были на корабле – все-таки влажность большая в море и температурный режим трудно было бы выдерживать, но человек заплатил деньги и волен делать с картинами все, что захочет. Он мне, кстати, сделал заказ на картину на библейскую тему. Сюжет он сам придумал. Я пообещал, получил аванс, вернулся сюда, начал работу. Только зря – заказчика моего взорвали вместе с яхтой и моими картинами.