Иероглиф смерти - Антон Грановский

– Это все? – спросил парень.

– Что?

– Это все вопросы?

– Да.

– Тогда я пойду. Вы обещали не рассказывать ничего Вострецову.

– Да, я помню.

– В таком случае: всего доброго. Надеюсь, вы никогда не станете моей клиенткой.

– Я тоже на это надеюсь, – сказала Маша с хмурой рассеянностью. – Если вы понадобитесь, я с вами свяжусь.

Едва Мария покинула мрачные чертоги крематория, как в сумке у нее зазвонил телефон. Звонил Глеб Корсак.

– Я проверил алиби Багирова, и оно трещит по швам, – раздался из трубки его мягкий, спокойный голос.

– А конкретней?

– Девушка, с которой он проводил время, сильно увлекается алкоголем. И обожает Багирова.

– Неприятное сочетание.

– Смотря для кого. Она не помнит даже того, что было сегодня утром, зато готова сделать все, что ей прикажет ее возлюбленный.

– И как вам удалось добыть такую ценную информацию?

– Я умею втираться в доверие к людям. Кстати, Маша, вы сейчас не слишком заняты?

– А что?

– Мне дали номер телефона одного специалиста по мифологии народов мира. Фамилия – Милетинский. Он работает в фонде «Доверие через океан», а офис фонда расположен в двух шагах от Петровки. Время от времени фонд проводит открытые лекции для всех желающих, и сегодня как раз очередь Милетинского. Я записался. И вас записал.

– Вот как. Значит, решили за меня.

– А вы против?

– Еще не знаю. Во сколько начинается эта лекция?

– Она уже идет. Если поторопимся, можем успеть к ее окончанию.

– Хорошо. Диктуйте адрес.

Когда Мария и Глеб вошли в офис, где проходила лекция, слушатели уже вышли, а Милетинский, чернявый и носатый, как старый грач, сидя за лекторским столом, собирал в портфель бумаги и слайды.

– Здравствуйте, Давид Арсеньевич! – поприветствовала его Маша.

Он вскинул голову, посмотрел на вошедших и картаво проговорил:

– И вам того же. С кем имею честь?

– Меня зовут Мария Александровна Любимова. Я – майор уголовного розыска.

– Вот как? – Милетинский иронично хмыкнул. – И что я натворил?

– Надеюсь, что ничего. Я пришла к вам за помощью.

– Хотите, чтобы я повесил на себя какое-нибудь дело, чтобы улучшить статистику по «глухарям»?

Мария слегка опешила.

– Откуда такая прекрасная осведомленность о методах нашей работы?

– Кино люблю смотреть.

– Кино – плод воображения сценаристов и режиссера.

– Вот как? Ну хорошо, верю. Итак, вот он я, перед вами. Подсаживайтесь и излагайте!

Маша и Глеб уселись за переднюю парту.

– Давид Арсеньевич, вы – один из лучших знатоков мировой мифологии в нашей стране, – начала Любимова.

Милетинский одобрительно кивнул.

– Начало разговора мне нравится, – сказал он. – Надеюсь, продолжение будет не хуже.

– Мы столкнулись с убийцей, который действует очень нестандартно.

– И как именно?

– Перед тем как убить жертву, он вырезает у нее из тела фрагмент какой-нибудь кости, потом пишет на нем маркером послание и отправляет…

– Кому?

– Он выбрал в качестве адресата меня, – сказал Глеб.

Милетинский перевел взгляд на Глеба Корсака и близоруко прищурился:

– Вы тоже работаете в уголовном розыске?

– Нет. У меня работа мирная и противная.

– Травите клопов?

– Скорей, они меня. За то, что ворошу грязное белье. Я журналист. Зовут меня Глеб.

– Глеб. Отличное имя. В детстве у меня был черепашонок с таким именем. Он упал с балкона, и его переехала машина.

Корсак хмыкнул:

– Всегда догадывался, что с моим именем что-то не так.

– И вы не ошиблись. Имя определяет судьбу человека, так как за каждым именем тянется длиннющий шлейф контекста. Но не буду забивать вам голову этой чепухой. Итак, убийца вырезает людям кости.

– Да.

– И посылает их вам.

– Совершенно верно.

Милетинский задумчиво нахмурился.

– Гм… Очень интересно. А что он пишет на костях?

– На первом фрагменте он написал «se». На втором «da». Мы предполагаем, что это первые два слога слова «sedation».

– Успокоение. Гм… Задачка интересная. В большинстве культур скелеты воспринимаются как символы смерти, так как кости сохраняются дольше мягких тканей и при благоприятных условиях не разрушаются на протяжении сотен лет. На картинах Страшного суда часто изображаются поднимающиеся из своих могил скелеты, которые и в алхимическом мире символов обещают возрождение и обновление изменяющейся материи. Так сказать, materia prima! Некоторые народы, в которых существует культ шаманов, уверены, что душа человека находится в его костях, и поэтому можно надеяться на воскрешение существ из их костей.

Поняв, что Милетинский сел на своего любимого конька и что лекция может затянуться надолго, Маша решила направить диалог в нужное русло.

– Давид Арсеньевич, мы считаем, что все это может быть связано с культурой Древнего Китая, – сказала она. – Как по-вашему, тут может прослеживаться какая-то связь?

– Послание, написанное на костях?.. Да, такая связь есть. Давайте-ка, молодые люди, я расскажу вам одну историю. В тысяча восемьсот девяносто девятом году некий китаец по имени Ван Ижун, главный секретарь императорской Академии наук, заболел малярией. Среди снадобий, прописанных ему врачами, были так называемые «кости дракона», которые полагалось принимать в истолченном виде. И однажды Ван Ижун увидел на еще не истолченных «костях дракона» таинственные знаки, напоминавшие иероглифы. Чрезвычайно заинтригованный этим открытием, Ван Ижун начал собирать у всех аптекарей «кости дракона» с надписями. Изучая их, он заметил, что некоторые знаки напоминают иероглифы «гадать», «счастливое предзнаменование» и тому подобное. И тогда он подумал: а не являются ли «кости дракона» древними гадательными костями?

Чтобы не утомлять вас долгим рассказом, скажу, что гипотеза Ван Ижуна оказалась верной. Иероглифы удалось расшифровать. Древние китайцы обращались за помощью к духам и узнавали их волю, гадая при помощи костей и черепашьих панцирей. Эти кости, часто находимые на местах древних поселений и могильников, крестьяне принимали за «кости дракона», которые, по понятиям традиционной китайской медицины, обладали целебной силой. «Кости дракона» охотно покупали аптеки, торговавшие различными снадобьями.