Иероглиф смерти - Антон Грановский

– Ясно. – Глеб снова взялся за бутылку. – Иногда проблему можно решить простым разговором.

– Но не тогда, когда тебя предали.

Глеб смешал коктейли. Бросил в стаканы льда. Пододвинул один стакан к Маше. Она кивнула:

– Спасибо. Теперь… – Она отпила глоток и облизнула губы. – Теперь он пытается забрать у меня сына.

– А с кем сейчас живет сын?

– Он пока у бабушки. У моей мамы. Мы договорились, что будем навещать его по очереди, пока суд не закончится. На этом настояли наши адвокаты.

Она сделала еще глоток. Вздохнула.

– Я не самая лучшая мать на свете. Но я мать. И я люблю своего Митьку. И не позволю этому предателю забрать у меня сына.

– Наша судебная система обычно стоит на стороне матери, – сказал Глеб.

– Не в моем случае. – Мария вздохнула. – Я завишу от лекарств. Я психически неустойчивая. Кроме того, у меня опасная работа, которая к тому же отнимает чертову кучу времени. – Мария посмотрела на стакан, который держала в руках, усмехнулась и покачала головой: – Нет, Глеб. Для них я настоящее исчадие ада.

Внезапно Мария остановилась. С чего это она вдруг решила открыть ему душу? Кто он ей – сват, брат? Друг? Да никто. Маша усмехнулась: ну и ладно!

Она сделала еще несколько глотков и почувствовала, как водка с тоником мягко ударила ей в голову. Отлично. Чувствовала себя Маша прекрасно. Мягкое кресло, приглушенный свет, красивая музыка… И коктейль такой вкусный, и так приятно кружит голову.

– Налейте мне еще водки с тоником, – потребовала Маша. – И лимона не жалейте. Я полюбила лимон.

– Вы полюбили водку с тоником. И, кстати говоря, вы уже много выпили.

– Знаю. Но я хочу еще.

– Завтра вам будет плохо.

– Пусть. Зато сегодня мне будет хорошо. Наливайте!

Глеб поднялся с кресла.

– Нет, Маша. Вам пора спать. Я дам вам огромное полотенце и чистую футболку. А пока вы будете в ванной, я застелю вам постель.

– Эх… – иронично вздохнула Маша. – Добрые нынче пошли мужчины. Понимающие. Ладно, черт с вами, спать так спать. Сможете завтра утром довезти меня до работы? Я с похмелья боюсь садиться за руль.

– Конечно. Отвезу, куда скажете. Я за полотенцем!

И Глеб вышел из комнаты. Маша проводила его взглядом и снова вздохнула.

«Чего я хочу? – подумала она. И пожала плечами: – Если бы я только знала…»

На следующий день Мария добралась до работы только к обеду, и то с помощью Глеба. Полковнику Жуку она отзвонилась заранее, сообщила, что неважно себя чувствует, и попросила пощады. Старик со свойственной ему формальной деликатностью заверил Машу, что работа подождет. Тем более что ничего страшного ночью не произошло, Алена Логинова жива и здорова, и никто не покушался на ее жизнь.

Маша спросила, отдал ли кто-нибудь криминалистам на анализ волосы, которые она завезла в офис с вечера. Старик ответил ей, что лично распорядился передать волосы в лабораторию, более того – попросил экспертов поторопиться с заключением.

Получив столь утешительные сведения, Мария отключила телефон, рухнула головой на подушку и проспала еще полтора часа.

Когда она появилась наконец в офисе, Стас и Толя пили кофе, просматривая сводку происшествий.

Волохов был мрачен и неразговорчив и вообще – выглядел немного пришибленным и каким-то растерянным. Мария списала это на усталость после ночного дежурства. Поздоровавшись с Машей, Стас поднялся с кресла, подошел к Корсаку и сказал:

– Выйдем-ка в коридор, приятель. Надо кое-что обсудить.

– Данилов! – сурово окликнула его Маша.

– Не волнуйся, мы на пять сек.

Стас буквально вытолкнул Корсака в коридор. Закрыл за собой дверь, повернулся к журналисту и сказал, глядя ему в глаза:

– Маруся мне как сестра, приятель. И она – лучшая. Ты понял?

– Понял, – ответил Глеб.

Данилов смерил его прохладным взглядом и сухо произнес:

– Причинишь ей боль или даже простое неудобство – будешь иметь дело со мной. Я отчетливо выражаюсь?

– Вполне.

– Вот так.

Стас пригладил ладонью лацкан плаща Глеба, открыл дверь и впустил журналиста в кабинет. Подмигнул Маше и лучезарно улыбнулся:

– Вот и все, а ты боялась.

– Поговорили?

– Да. Ты была права, он хороший парень. И собой пригож, и пиджак отличный. Я считаю: надо брать.

Маша засмеялась.

– Балбес ты, Данилов! Глеб, останешься попить кофе?

Корсак сунул в губы сигарету и покачал головой:

– Нет. Мне пора в редакцию.

– Спешишь тиснуть статейку про наши горестные дела? – язвительно осведомился Стас. – Надеюсь, она не появится в завтрашнем номере вашей бульварной газетенки?

– Можете в этом не сомневаться, капитан. – Глеб посмотрел на Машу. – Статья будет опубликована лишь тогда, когда Мария Александровна даст добро.

– Ну, тогда я спокоен. Бывайте, Глеб Олегович, и не забывайте нам звонить. А то мы без вашего внимания совсем тут зачахнем.

Глеб пропустил язвительные слова Данилова мимо ушей, вежливо со всеми распрощался, взял выписанный Машей пропуск и покинул кабинет – спокойный, задумчивый, отстраненный и слегка рассеянный, как это подобает писателям. По крайней мере, Стас Данилов думал, что подобает.

– Странный тип, – сказал Стас, когда журналист ушел. – Не могу понять – гад он или хороший человек.

Маша повесила плащ на вешалку и с улыбкой уточнила:

– А для тебя весь мир делится на гадов и хороших людей?

– А для тебя разве нет? – удивился Данилов. – Человек либо мерзавец, либо молодец. Третьего не дано. Конечно, если судить человека по гамбургскому счету. Кстати, Старик велел тебе и Волохову разобраться с бумагами. Требует отчетов, подробных и красивых, и чем быстрее, тем лучше.

– Требует – дадим, – сказала Маша.

Она пошла готовить себе кофе. Данилов постоял среди кабинета, посмотрел, как Мария колдует над кофеваркой, сдвинул брови и сказал:

– Значит, ты провела у этого типа ночь. Только не отпирайся.

– Я и не отпираюсь, – пожала плечами Маша. – Я была у него, но спали мы раздельно.

Стас и Толя переглянулись.

– От оно как, – усмехнулся Данилов. – Наш борзописец – благородный человек и решил стать тебе другом и надежным боевым товарищем. Понимаю, сам использовал такую тактику, и она часто срабатывает, особенно по отношению к зрелым, повернутым на своих проблемах дамочкам. Но на кой черт ты-то к нему суешься? Не видишь, что ли, что он тебе не пара?