Секретная миссия супермодели - Мария Жукова-Гладкова

Моего присутствия никто не заметил, троица продолжала сладко посапывать, хотя время было явно не то – вставать уже поздно, а ложиться еще рано. Но у мамаши с друзьями был свой режим. Может, этим я тоже пошла в нее? Ладно, надо будить. Времени у меня не так много.

Я направилась к тахте, задела по пути за колченогий стул, чертыхнулась, стул с грохотом упал, но никто из троицы на шум не отреагировал, продолжая спать как спали. Вначале я для порядка потрясла мамашу за плечо, но не тут-то было. Она промычала что-то невнятное, попыталась меня оттолкнуть и снова погрузилась в забытье. Тогда я решила использовать старый испытанный способ. К мамочке я заявилась с подарками. Все-таки я – родная дочь, негоже к единственной живой родительнице приезжать с пустыми руками. Вахтанг Георгиевич по моей просьбе обеспечил меня товаром. Чкадуа, конечно, хотел мне предложить чего-то высококачественного, но я пояснила, что дама, для которой это предназначается, качество все равно не оценит – это, во-первых, во-вторых, ее организм качественную продукцию может и не принять, да и бормотуха ей как-то роднее и привычнее. Вахтанг Георгиевич выделил мне три пол-литровые бутылки из серии фирменных «коктейлей» Вадика с Ленькой.

Я отвинтила пробку первой попавшейся бутылки, извлеченной из моей сумки, приподняла мамашу за шиворот (чтобы не захлебнулась), поднесла горлышко к ее рту – и стала ждать реакции. Испытанное средство подействовало. Не открывая глаз, мамаша подняла руку, ловко ухватилась за бутылку и начала заглатывать содержимое, как воду. Проглотив половину, она наконец разомкнула веки и не совсем ясным взором уставилась на меня. Родную дочь мамаша не узнала. Да уж куда ей! Тем более в таком обличье.

Я не стала терять время и заявила:

– Вставай, и пошли на кухню. Разговор есть.

– А? Чего?.. – промычала мамаша.

Я показала ей содержимое сумки. Этот аргумент подействовал лучше всего. Мамаша тут же поднялась и, пошатываясь, двинулась за мной. Я плотно прикрыла дверь в комнату – на всякий случай. Вдруг все-таки хахали проснутся?

– Погоди, пописаю, – сообщила мамаша и направилась в туалет.

Я тем временем зашла на кухню и встала у раскрытого окна, чтобы не потерять сознания от исходившего из помойного ведра аромата. Я старалась ни к чему не прикасаться – все на кухне было замызганным, над головой жужжали мухи и какие-то мошки, в компании с тараканами они питалась остатками закуски на давно не мытых тарелках. Я не понимала, как можно жить на этой помойке. Я лично всегда любила чистоту. И как человек мог опуститься до такой степени, тем более женщина?

Наконец появилась мамочка и плюхнулась на табуретку рядом с плитой.

– Наташа? – удивленно спросила она.

Вот это да! Неужели узнала? Или забыла, как я выгляжу на самом деле, а увидев холеную высокую девушку, появившуюся у нее в квартире, пусть и рыжую, пришла к выводу, что это могу быть только я. У меня были сомнения, признаваться ей или нет. Пока я думала, мамаша продолжила:

– А тебя тут искали.

– Кто? – спросила я.

– Да мужики какие-то молодые. Выпить нам принесли. Много выпивки притащили. Все допытывались, где ты. У меня и у Витьки с Сашкой. Но ты же ко мне не заходишь. Ты поэтому пришла? Не бойся, я не сказала, где ты живешь.

Можно подумать, они этого не знают. Знают получше тебя. Просто проверяли все возможные места, но, познакомившись с тобой, дорогая мамочка, явно решили, что я с родительницей связи не поддерживаю и прятаться тут не могу.

– А как там Андрюша? – спросила мать. – Вы меня совсем забыли. Хоть бы заехали иногда… Дай еще глотнуть-то.

Я протянула ей открытую бутылку. Может, Оксанка Леванидова – незаконная дочь моей мамаши? Уж очень они похожи повадками…

Я глядела на мать и думала, что с того времени, как я ее видела в последний раз, она постарела лет на двадцать. Просто старуха, сухая, жилистая, вся седая, опустившаяся. Одно хорошо – полнота мне не грозит. Опять же, если верить в наследственность.

– Деньжат не подкинешь? – спросила мать.

– Взамен на информацию, – ответила я, не желая терять время.

Мамаша посмотрела на меня довольно осмысленным взглядом.

– Где ты брала яд? – Я глядела ей прямо в глаза. – Которым отравила отца.

Мамаша расхохоталась и долго не могла успокоиться.

– Тоже кого-то травануть решила? Мужик тебя бросил? К другой стерве ушел? И от тебя, от красивой? Это все не просто так, Наташка. На нашей семье проклятие. Родовое проклятие. На семь поколений.

– Чего-чего? – Я ошалело посмотрела на мать.

– Да, дочка. Не будет тебе счастья с мужиками. Не будет. Уходить будут, бросать, гулять. Может, и замуж выйдешь, и дите родишь, а счастья не будет.

Внезапно за плитой послышалось какое-то шуршание. Я подпрыгнула на месте. Мамаша меня успокоила, сообщив, что там у нее тоже проживают домашние животные.

– Хоть бы кота завела, что ли, – заметила я.

– А чем его кормить-то? – искренне удивилась мать.

Я не нашла, что ответить, и поинтересовалась:

– А кто нас проклял?

– Твою прабабку – ее несостоявшаяся свекровь. Это мне моя мать рассказала, когда я еще за твоего отца замуж собиралась. Говорила мне: не выходи, не выходи, не будет тебе счастья. Роди просто ребенка, вырастим. Я ведь выходила уже беременная Андрюшей. И вышла. А твой папочка сразу же от меня гулять начал. Я тебя-то знаешь почему родила? Думала его удержать. Двумя детьми. Думала, что от двух-то детей он никуда не денется. Он и жил с нами, семью не бросил, потому что вас любил, а на меня внимания не обращал. Я же в доме у вас была как прислуга.

Мать расплакалась. Мне было очень жалко ее в этот момент, потому что я понимала, многое из того, что она говорит, – правда. Она была в нашем доме прислугой. Готовила, стирала, убирала, молча сносила измены отца, да и мы с братом на нее никогда серьезно не смотрели… Принимали все как должное. Но слова матери меня еще и возмутили. Как вы думаете, приятно узнать, что тебя родили только для того, чтобы удержать мужика? Я высказала мамаше, что о ней думаю по этому поводу. Она пожала плечами и продолжала:

– Все были против твоего рождения, Наташка. Моя мать, отцовские родители, да и я тебя не хотела, если честно. Если бы твой отец меня тогда послал куда подальше, я бы тебя в роддоме оставила. Отец-то твой тебя тоже не хотел. Потом только, когда ты родилась, он тебя обожать стал. Ты ведь на него как две капли воды похожа. Ты была его любимой женщиной. Единственной женщиной, которую он любил. Своих бл… он не любил, только трахаться к ним бегал… И ты его обожала. Я же знаю. Меня ты никогда не любила, а папочку своего боготворила. Знаешь, как мне тяжко было? Я спину гнула на вас, на детей, на него, на кобеля, а не получала от вас ни ласки, ни теплого словечка, а папочка ваш придет от очередной бл… – и вы с Андрюшей к нему несетесь и с колен не слезаете. Знаешь, каково мне было на это смотреть?