Путь хунвейбина - Дмитрий Жвания

Мы попросили Хармана прочесть студентам лекцию о национальном вопросе. Он, конечно, согласился. Листовки под названием «Развал СССР. Есть альтернатива межнациональной войне?» с приглашением на лекцию мы распространили во многих ВУЗах. Это была настоящая пропагандистская компания! Мы с трудом, но могли себе еще это позволить. В РПЯ тогда было восемь человек. Немало для российской крайне левой группы. Я, Янек, Леша Бер, Гоша Моторов, Саша Гажев, Игорь Рыбачук, юный школьник Андрей Кузьмин и Алексей Петров.

С Лешей Петровым мы познакомились на митинге 7 ноября 1991 года. Это была первая годовщина Октября после путча. Мы стояли у арки Генерального штаба, на шлем скульптуры прикрепили портрет Маркса, а на щит – портрет Троцкого. На шеи мы повязали куфии, что произвело впечатление на арабских студентов, которые пришли на митинг, и они жертвовали в наш «партийный фонд» по 50, по 100 рублей. Честное слово: все деньги ушли по назначению, ни копейки из них мы на себя не потратили. Часть денег мы положили в Сбербанк, и они благополучно «сгорели» в ходе гайдаровской «реформы».

Из Москвы на митинг приезжал Дейв, чтобы поддержать нас, он заявил, что хочет вступить в РПЯ. Я понимал, что это маневр, что таким образом Дейв просто хочет затащить нас в тенденцию «Интернационального социализма», ядром которой была СРП Британии. В Москве Дейв выпускал даже агитационные материалы от нашего имени. Мы не возражали, несмотря на то, что были согласны не со всеми решениями Дейва. Например, в ходе путча Дейв заявил, что «мы поддерживаем призыв Ельцина к всеобщей политической забастовке». А мы были против того, чтобы поддерживать кого-либо из бюрократов, пусть даже критически.

Леша Петров оказался грамотным марксистом, правда, марксизм он понимал весьма специфически. Например, захват власти в Афганистане просоветской Народной партией он называл классическим примером перманентной революции по сценарию Троцкого. Одно время Петров сотрудничал в РКРП, а потом начал свое блуждание по троцкистским группам и сектам, пока не встал во главе своей секты – группы «Рабочая демократия», которая, как водится, недавно раскололась на три части. Алексей оказался в осколке под названием Комитет за марксистский интернационал или что-то в этом роде. Сейчас Петров - очень толстый, пузатый, волосатый, бородатый, беззубый человек, похожий на гнома из фильма «Властелин колец», его «партийное» прозвище - Иван Лох.

- Я такой же, как миллионы моих сограждан, которых кинули, как лохов, буржуи и чиновники, - заявляет Алексей.

В начале 90-х Петров был спортивным парнем, молодым физиком, выпускником Политеха, он бегал по утрам трусцой и не боялся стычек.

Несмотря на все наши усилия, на лекцию почти никто не пришел. Человека три со стороны, да моя мама с подругой. Я выступал, как сейчас выражаются, модератором.

«Мы, группа коммунистов-революционеров «Рабочая борьбы» (мы отказывались от названия РПЯ, так сказать, методом плавного ребрендинга), не случайно решили провести открытую встречу именно по национальному вопросу, – говорил я во вступительном слове. - Сегодня, когда из осколков имперской КПСС возник целый ряд псевдосоциалистических и коммунистических групп, единых в стремлении возродить рухнувшую сталинскую империю, особенно важно защитить истинно большевистский подход к национальным проблемам. Мы, коммунисты-революционеры настаиваем на том, что социализм не имеет ничего общего с великодержавностью и любовью «к нашей великой Родине».

Харман сидел рядом. Во время моего выступления он дал волю своей странной привычке. Незадолго до лекции он пообедал в нашей студенческой столовой. И, наверное, этот не очень изысканный обед дал о себе знать. Характерные звуки регулярно доносились до слуха аудитории. Я и Дейв, который переводил Хармана, сидели красные, как коммунистическое знамя. Ведь аудитория не знала, что звуки издает заезжий теоретик марксизма, могли грешить и на нас.

На собрании произошел еще один забавный инцидент. Незадолго до приезда Хармана мы познакомились с двумя рабочими с Кировского завода, они рассказали, что главными злодеями они считают председателя Совета трудового коллектива Барнева и председателя профкома Юдина.

Мы распространили перед проходной завода бюллетень, в котором ославили одного и второго злодея. «СТК – это не рабочая организация, а пятое колесо в телеге администрации, - утверждали мы. – Возглавляемый «рабочим аристократом» Барневым СТК не хочет бороться за интересы рабочих. Чтобы выйти из кризиса, надо взять под контроль производство».

Далее мы предложили побыстрей разогнать «продажный, холуйский СТК», выбрать из рядовых рабочих комитет рабочего контроля», а потом в очередной раз объяснили, что означает рабочий контроль над производством.

В конце листовки мы поместили приглашение на лекцию Хармана о национальном вопросе. И вот на лекцию пришли двое мужчин средних лет. Они скромно сели на задних партах и делали вид, что внимательно слушают Хармана. Потом им, видимо, надоело, и они послали мне записку на выдранной из ежедневника странице, я ее сохранил.

«Прошу разрешения задаться вам вопрос (потом было зачеркнуто «или выступить» - Д.Ж.), не публично, а тет-а-тет в коридоре, но не по теме данного собрания, а по призывам «Рабочей борьбы», содержащимся в листовке, адресованной рабочим Кировского завода».

Я вышел с мужчинами в коридор. Надо ли говорить, что одним мужчиной средних лет оказался Барнев, а вторым – другой «рабочий аристократ», член Совета трудового коллектива Большаков. Они попросили меня лишь об одном – сказать им, кто на них наговорил. Я, конечно, отказался. Тогда они заявили, что подадут на нас в суд, «за оскорбление чести и достоинства».

- Ваше право! – ответил я, прекрасно понимая, что ни один суд не примет заявление на некие Революционные пролетарские ячейки, да и ни один человек в здравом уме не будет подавать в суд на организацию с таким названием.

После лекции я пригласил Хармаан с подругой, Дейва и Янека к себе домой. Мы неплохо посидели, мы с мамой рассказали гостям о Грузии. Сидя за столом, Крис сдерживал себя, под конец вечеринки я подарил ему сванскую шапку из серого войлока.

Каждое лето Социалистическая рабочая партия Британии проводит в Лондоне конференцию «Марксизм». На нее съезжаются представители всех групп, которые поддерживают идеи Тони Клиффа. То есть фактически это – конференция тенденции «Интернациональный социализм», но на «Марксизм» приходят и другие группы, причем не только троцкистские, не пускают туда только спартаковцев из-за их склонности устраивать скандалы.

Янек не мог отлучиться из Ленинграда - он поступал на геологический факультет Университета. Бер сдал выпускные экзамены в Гидромете и собрался уезжать по распределению в Астрахань. Гажев и Моторов отошли от организации, Рыбачук проходил практику в пионерском лагере, Андрей был еще слишком юным для самостоятельной поездки за рубеж. Поэтому в Лондон поехали только я и Дейв.

Отправились мы наземным транспортом. Дорога обходится дешевле, чем самолет, зато хлопот гораздо больше - транзитные визы и т.д. Благо с Польшей существовал еще безвизовый обмен, но дальше на пути были Германия и Бельгия.