Душа - Татьяна Брукс

Он подошёл к старому следователю, пожал ему руку.

— Спасибо, Ван Ваныч. Что бы я без вас делал? — сказал он тихо.

— Ничего-о-о, прорвёмся, — так же тихо ответил ему Котило.

Часам к восьми все опять расползлись по домам пьяные.

— Хух, закончилось, — вздохнул Богдан с облегчением. — Оль, а пошли к речке сходим?

— Пошли, — неожиданно согласилась она.

Богдан решил серьёзные разговоры сегодня не начинать. Оля устала. Он вообще весь на нервах.

Они взяли одеяло, бутылку лимонада и, сообщив родителям, что идут вдвоём на берег речки, ушли.

Темнота опустилась неожиданно быстро. Очертания окружающих берег кустарников постепенно таяли во мгле в опускающемся на реку тумане. Молодожёны лежали, раскинувшись на одеяле, и смотрели в небо, туда, где одна за другой стали появляться звёзды. Шевелиться не хотелось. Разговаривать тоже. Вдруг Оля спросила:

— Зачем мы это сделали?

— Что сделали?

— Женились? Ты ведь не любишь меня…

— А ты меня любишь?

— Сначала думала, что люблю, а теперь не знаю.

Богдан повернул к ней своё лицо.

— Олечка, давай мы с тобой сегодня отдохнём, устали все. А потом, когда будет настроение, сядем, поговорим и решим, что делать дальше. Ладно?

— А что ж теперь сделаешь? Теперь жить надо. Родители убьют, если что.

— Ты же не для родителей жить собираешься. Мы для себя жить должны.

— Как это для себя? Это эгоисты так думают!

— Глупышка, — Богдан обнял свою жену и притянул к себе. — Смотри, звезда упала, надо успеть загадать желание, пока она не упала совсем. Помнишь, как у Дольского? «Мне звезда упала на ладошку, Я её спросил: «Откуда ты-ы-ы?» — запел Богдан с чувством, — «Дайте мне передохнуть немножко, я с такой летела высоты-ы-ы». А ещё промолвила мерцая, Словно колокольчик прозвенев: «Не смотрите, что не велика я, Я умею делать много дее-е-ел…»

— А я загадала! Я успела! — перебила лирическое пение Богдана Оля. Он вздохнул и, как бы не ей, а кому-то другому, сказал в темноту:

— Хорошо.

Надин первый роман начался для неё неожиданно. Она уже отучилась два года в институте, когда на третьем курсе, на экзамене по логике, совершенно молодой преподаватель, выслушав её ответ, сказал:

— Я теряюсь, что вам поставить. В принципе, вы хорошо отвечали, но не на пять.

— Поставьте четыре, Александр Иванович. Я понимаю, что не знаю предмет на пятёрку.

— Надя, — он пристально посмотрел ей в глаза, — вы хорошо отвечали. Вам можно поставить пять. (Он сделал ударение на слове «можно».)

— Ну… так поставьте. Я тогда повышенную стипендию получать буду.

— Хорошо, давайте поступим так. Я вам задам дополнительный вопрос. Задачку. Решите — будет пять, не решите — четыре. Согласны?

— Я попробую.

Надя взяла листок бумаги, на котором была написана задача на логику, и вернулась на своё место.

«А он ничего, симпатичный. Молодой. Наверное, очень умный… И как-то смотрит на меня странно, — думала она по дороге к своему месту за столом, — вот она, задачка на логику». Она улыбнулась сама себе и оглянулась на преподавателя.

Высокий, со спортивной фигурой, шатен. Ухожен. Хорошо пахнет. Ох, разбалован, наверное, женщинами…

Он смотрел на неё с восхищением.

«По-моему, задачку, что на бумаге, можно уже не решать…»

Этим вечером Надю провожал домой молодой преподаватель логики Александр Иванович Бойко. Она получила свою заслуженную пятёрку, решив обе задачки: и ту, что на бумаге, и другую — жизненную. Молодой педагог ей понравился. Девушка обратила внимание на его правую руку — кольца не было.

Теперь, когда она так же, как все, свободно передвигается на своих ногах, пришло время начать жить так, как все: выйти замуж, родить ребёнка. А он симпатичный. И умный. И она ему нравится. Чем не муж? Но хватит ли этого, чтобы прожить всю жизнь в любви и согласии. Вот! Любовь! Я же не люблю его!

— Наденька, а как вы смотрите на то, чтобы мы в воскресенье поехали к моим друзьям на дачу. Тепло. Яблочки, грушки. Шашлычки.

— Давайте поедем, Александр Иванович. Только… М-м-м… как бы это сказать… Вы, пожалуйста, не думайте, что со мной можно делать всё…

— Наденька, ну что вы, — перебил её Бойко. — Мои друзья — семейная пара. Поедим шашлычков, выпьем вина. Они своё вино, домашнее, делают. Знаете, какое вкусное? Только посидим, поговорим, погуляем. Там у них очень красиво.

— Тогда договорились.

Дома Надя подошла к зеркалу. Поправила непослушный локон, упавший на лоб. Внимательно посмотрела на себя как бы со стороны.

«Я тоже ничего, вроде бы».

Большой чистый лоб. Маленький, чуть курносый носик, пухлые губы. Вот только глаза… какие-то они… жалостливые, как у побитой собаки. Как будто с другого лица. Зато фигура нормальная. И ноги… сильные от постоянных тренировок и стройные. М-да… «У вас кривые ноги, девушка, а я завтра буду трезвый…» — неожиданно вспомнился анекдот, рассказанный Богданом. И сколько же это времени прошло? Год? Нет, два. Да нет же, почти три…

Так, нечего себя жалеть. Пора свою жизнь устраивать. Столько времени упущено. Если буду сидеть и ждать «его», то так и останусь в старых девах. Тем более, он уже женат. Не нужна я ему? Ну, так и он мне не нужен. Решено: еду на шашлыки.

День прошёл на удивление хорошо. Дача друзей Александра Ивановича находилась в селе, в двадцати километрах от города. Хозяева её оказались очаровательными людьми. Родион — длинный и нескладный, зато очень интеллигентный одноклассник Александра — был начальником телефонной станции на главпочтамте. Жена его Ниночка — маленькая, кругленькая с румяными щёчками — учила малышей доброму и светлому в начальной школе.

К нанизыванию замаринованного на ночь мяса на шампуры женщин не допустили.

— Не женское это дело — готовить мясо, — выразил совершенно принципиально свою точку зрения Родион.

— Только непонятно, почему мне приходится каждый день иметь дело с этим самым мясом, — рассмеялась Нина, лукаво подмигнув Наде, и добавила, обращаясь к ней: — Пойдём, пусть воюют со своим мясом, а мы посидим под абрикоской в тенёчке, фруктами побалуемся.

Под большим раскидистым абрикосовым деревом уже был накрыт стол, стояли четыре удобных кресла из лозы. Там и устроились Нина с Надей, взяв в руки по бокалу лёгкого домашнего вина. Молодые женщины сразу нашли общий язык. Нина тоже была натурой артистичной и любила рисовать. Узнав, что Надя рисует и даже продаёт свои работы, принесла показать свои пейзажи. Обе девушки и не почувствовали, как между ними завязались теплые, доверительные отношения.