И никакая сила в мире... - Лори Макбейн

Хьюстон Кирби, вытаращив глаза, уставился на мальчишек, которые катались по лугу, награждая друг друга тумаками, царапаясь и кусаясь.

Кучер спрыгнул с козел карсты и с широкой ухмылкой приблизился к месту ожесточенной схватки. Мальчики были примерно одного возраста, весили тоже одинаково, боевого духа им было не занимать, так что бой обещал быть интересным.

– Если ты хотя бы на минуту перестанешь на них глазеть и поможешь мне, то мы перенесем милорда в карету, – не слишком вежливо окликнул Кирби любопытного кучера. – Только очень осторожно, – добавил старик уже значительно мягче, заметив, что тот послушно приблизился.

Они наполовину несли, наполовину тащили по земле бесчувственное тело, когда к ним галопом приблизился еще один всадник со стороны замка. Хьюстон Кирби, кряхтя, обернулся, чтобы попросить о помощи, но замер, как только увидел перед собой изуродованное шрамом лицо самого герцога.

Боже милосердный, обреченно подумал Кирби. Ну как защитить капитана, когда герцог, похоже, замыслил против него что-то чудовищное?! Но опасения его развеялись, едва Люсьен Доминик, мгновенно оценив ситуацию, спешился и подхватил тело Данте так бережно, словно тот был его самым близким другом.

– Что случилось, черт побери?! – властно потребовал ответа герцог, помогая коротышке дворецкому укладывать тяжелое тело на сиденье кареты.

Кирби уже открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг понял, что абсолютно не представляет, что сказать. К счастью, обошлось без объяснений. Проницательный взгляд герцога остановился на запыхавшихся противниках. Мальчишки уже успели встать на ноги и постарались отойти друг от друга подальше. Смущенный Джеймс держался поодаль.

– Джеймс! – Пронзительный голос герцога вывел юношу из оцепенения. Вздрогнув, тот поднял глаза и увидел, как дядя решительно направился к нему. Джеймс Флетчер почувствовал себя на грани отчаяния.

Он оказался единственным, кого Люсьен Доминик смог узнать. Двое других мальчиков были перемазаны до ушей. Но когда крепкая рука схватила их за плечи и им пришлось взглянуть прямо в пылающее гневом лицо герцога, тайна разрешилась мгновенно. Эти ярко-голубые глаза были слишком хорошо знакомы герцогу, а поскольку раненый Данте Лейтон лежал без сознания в карете, то мальчишка был не кем иным, как юным Константином Магнусом Тайроном Бреди.

– Будьте любезны, юные джентльмены, объяснить мне, что все это значит, и, пожалуйста, оба. А напоследок и я вам кое-что скажу, – процедил Доминик ледяным тоном, который был отлично знаком его сыну. У Робина душа ушла в пятки. – Ты, – коротко приказал герцог, повернувшись к Копии, – сядешь в карету и отправишься в замок вместе с мистером Кирби и своим капитаном. А ты, Робин, сядешь на лошадь, кстати, она щиплет травку там, вдалеке, и тоже отправишься в Камейр, причем немедленно. Что касается тебя, Джеймс, – повернулся он к юному племяннику, который, решив, что о нем позабыли, попытался тихонько улизнуть, – я надеюсь, что ты все объяснишь мне по дороге домой. Мы вернемся в замок вместе. – Этот безжалостный приказ прозвучал подобно удару кнута для молодого человека, которому еще предстояло выдержать нелегкое объяснение со своим собственным отцом.

Данте Лейтон очнулся, когда боль в виске стала совершенно нестерпимой. Казалось, в голове стучат крохотные молоточки. Тихо застонав, он поднял руку к голове и наткнулся на толстый слой бинтов, которым была перевязана рана на лбу. Несказанно удивившись, он чуть приоткрыл глаза, огляделся по сторонам и пришел в еще большее недоумение. Он лежал не на дороге, как ожидал, а в очень удобной кровати с четырьмя столбиками, с изящными вышитыми драпировками и стеганым покрывалом, которым кто-то заботливо прикрыл его. Высокие стрельчатые окна были слегка задернуты роскошными шторами из итальянского шелка цвета морской волны, чтобы уберечь раненого от прохладного осеннего ветерка. В камине весело пылал огонь, отблески его падали на лицо спящей женщины, которую Данте никогда не видел прежде, и в этот момент изящные часы на каминной полке громко пробили час. Женщина заснула, сидя у камина в кресле с высокой спинкой, обитом шелковым жаккардом цвета чайной розы; ее лицо, запрокинутое на высокий подголовник, даже во сне было суровым. Чем-то она здорово напоминала сторожевую собаку.

Не теряя ее из виду, Данте скосил глаза на дверь. К сожалению, оказалось, что она находится по ту сторону камина, и чтобы выйти, неминуемо надо было прокрасться мимо спящей женщины. Данте и сам не отдавал себе отчета, почему эта нарядно обставленная комната внушила ему странное чувство неуверенности. Похоже, за ним хорошо ухаживали. Роскошный букет ярких цветов в китайской вазе на туалетном столике красного дерева наполнял комнату тонким ароматом, а неподалеку от кровати сверкал серебром поднос с чайником и чашками. Брови Данте поползли вверх от изумления, когда, оглядев обстановку повнимательнее, он заметил на крохотном столике возле кровати хрустальный бокал, полный бренди. Его поставили так, чтобы Данте легко мог дотянуться. Облегченно вздохнув, мужчина поднес его к губам и без малейшего колебания осушил до дна одним глотком.

Горло у него перехватило, он выронил стакан и закашлялся, с ненавистью уставившись на упавший бокал. На лице его отразилось комическое выражение страха, смешанного с недоумением, ведь дьявольски противная смесь в бокале выглядела точь-в-точь как контрабандный бренди.

– Какого черта?! – раздраженно прохрипел раненый.

– Похоже, вы наконец пришли в себя, – все так же сидя перед камином, спокойно проговорила женщина. Судя по всему, ярость, пылавшая в серебристо-серых с металлическим отливом глазах Данте, не произвела на нее ни малейшего впечатления.

– Боже милосердный, женщина, вы что, собрались отравить меня своим пойлом?! – проревел Данте. Подозрительно потянув носом, он уставился ей в глаза. – Что это за отрава?

– Да ладно, не вы первый, не вы последний, кто называет отравой мое питье, а вот посмотрю я на вас, когда на щеках у вас снова расцветут розы! Небось и в голову тогда не придет стонать да ругаться?! – И сиделка презрительно скривила губы.

– Мадам, поверьте, я отнюдь не мечтаю, чтобы у меня на щеках расцвели розы, – оборвал Данте назойливую кумушку.

– Может, и так, милорд, да ведь все равно по-моему выйдет. В жизни никогда не видела у мужчины такого бледного лица, даром что кожа у вас от солнца стала цветом что мой башмак. Ну да ладно, особое лекарство миссис Тейлор враз поставит вас на ноги, и глазом моргнуть не успеете! – заявила она с тем отталкивающим сознанием собственной правоты, с каким говорят те, кто сам никогда не пробовал отвратительные снадобья. – Ну как, в глазах не двоится? Может, тошнит, a?

– Если уж меня прежде не тошнило, с какой бы стати это произошло сейчас?! – пробурчал Данте, подумав, что эта болтушка и его дворецкий превосходно поладили бы друг с другом. – Простите мою назойливость, – медовым голосом обратился он к осточертевшей ему сиделке, – но кто вы такая, дьявол меня забери?! И куда подевался Кирби? Да, и где Конни Бреди? Где, разрази меня гром, я сам?!

– О-о-о, похоже, мы понемногу приходим в себя! А что, неужели я еще не сказала? – отозвалась женщина, еще больше напоминая Данте его собственного ворчливого дворецкого. – Ну так вот, я – Роули! А что до вашего мистера Кирби, так он на кухне, готовит вам поесть! До чего надоедливый и нудный тип, в жизни таких не видела! А ваш юный мастер Бреди, кстати, тоже на редкость плохо воспитанный и шумный мальчишка, так он, слава тебе Господи, в соседней комнате, – сообщила Роули таким тоном, что у Данте не осталось ни малейшего сомнения в том, что почтенная кумушка не одобрила никого из их троицы. – Вам придется погостить у нас, в Камейре.