Party of One: The Rise of Xi Jinping and China's Superpower Future - Chun Han Wong;

энергетические и ресурсные гиганты, совершающие покупки, чтобы удовлетворить растущий аппетит Китая к сырьевым товарам. По одной из оценок, китайские компании увеличили свою стоимостную долю в глобальных слияниях и поглощениях в секторе нефти и природного газа с менее чем 3 процентов в 2005 году до примерно 15 процентов в 2012 году. Западные наблюдатели окрестили их "China, Inc.", изобразив мощную кабалу богатых деньгами государственных компаний, продвигающих интересы Пекина по всему миру.

Но "Китай, Инк." оказался далеко не тем грозным монолитом, который представляли себе некоторые. Многие государственные компании оставались расточительно неэффективными, и вместо того, чтобы работать вместе для поддержки промышленной стратегии Пекина, они преследовали свои собственные интересы и часто действовали вразнобой. На фоне слабого надзора процветала коррупция. В 2009 году бывший председатель государственного нефтяного гиганта Sinopec был приговорен к смертной казни условно - фактически к пожизненному заключению - за получение взяток на сумму около 200 миллионов юаней. Обвинения в коррупции также привлекли к ответственности генерального директора Китайской национальной ядерной корпорации и одного из руководителей China Mobile, которые были заключены в тюрьму в 2010 и 2011 годах соответственно.

Критики называют эпоху Ху "потерянным десятилетием", когда Китай упустил свой шанс пойти по более устойчивому пути развития - более зависимому от внутреннего потребления и менее зависимому от экспорта и долговых расходов на инфраструктуру. Зажатый фракционными разборками и корыстными интересами, Ху руководил неуверенными реформами и политическим тупиком, который отбросил экономические банки на задворки. Реакция Пекина на мировой финансовый кризис усугубила проблему. Его масштабная программа стимулирования экономики стоимостью в триллионы юаней потакала пристрастию Китая к легким кредитам, подпитывала коррупцию и подстегивала расточительные инвестиции в недвижимость и тяжелую промышленность, загрязняющую окружающую среду. Экономика оставалась уязвимой к изменениям мирового спроса. Избыток жилья, избыточные промышленные мощности и долговые обязательства утяжеляли рост, который с 10 процентов в год перешел к "новой норме" - замедлению темпов роста до однозначных цифр.

Социальные издержки были серьезными. Загрязнение и деградация окружающей среды ухудшились, густой смог часто удушал Пекин и другие крупные города. Усилилось неравенство между сельскими и городскими районами, а также внутри городов, где рабочие-мигранты из сельской местности получали гораздо меньшую зарплату, чем зарегистрированные городские жители. Согласно исследованию, опубликованному в 2012 году китайским экономистом Гань Ли, 20 процентов домохозяйств в Китае контролировали более двух третей располагаемого дохода, по сравнению с половиной, принадлежащей верхнему квинтилю американского населения. Данные Гань также показали, что китайский коэффициент Джини - показатель неравенства доходов, измеряемый от нуля до единицы, где ноль означает полное равенство, - достиг 0,61, превысив американский эквивалент, составлявший в то время примерно 0,48. Кроме того, быстро стареющее население Китая означало, что оно может состариться раньше, чем разбогатеть, а общественный гнев по поводу коррупции, загрязнения и захвата земель подрывал легитимность партии.

Без решительного вмешательства китайская динамо-машина может заглохнуть, не в состоянии повысить заработную плату и создать достаточное количество рабочих мест для поддержания перехода к более сбалансированной экономике. Си в частном порядке обвинил слабое центральное руководство в неспособности партии решить эти проблемы. Он пообещал перемены, а для этого он сначала вернет политику на командный уровень.

 

Государство наносит ответный удар

В свою первую поездку за пределы Пекина с момента вступления в должность генерального секретаря в 2012 году Си Цзиньпин повторил знаменитое путешествие, которое совершил его почитаемый предшественник, чтобы подстегнуть китайское экономическое чудо. Спустя два десятилетия после "южного турне" Дэн Сяопина, Си повторил некоторые из этих шагов, отправившись в оживленную промышленную провинцию Гуандун, где он возложил венок к бронзовой статуе Дэнга и отдал дань уважения достижениям покойного лидера.

Жест Си передал послание о преемственности, которое он подкрепил обещаниями для толпы сократить государственное стимулирование, уменьшить долг и либерализовать процентные ставки. Прорыночные реформаторы увидели более позитивные сигналы, исходящие от партийного конклава 2013 года, известного как Третий пленум, на котором Си одобрил новый экономический план, призывающий рынки играть "решающую" роль в распределении ресурсов, что является улучшением прошлых обязательств по предоставлению им "базовой" роли. Но здесь есть одна загвоздка. Партия также настаивает на том, что государственная собственность останется доминирующей, обещая усилить влияние и жизнеспособность государственного сектора. Документ, как отметил один иностранный аналитик, «обещал что-то для всех».

Неоднозначные заявления вызвали споры о достоинствах государственного контроля и свободных рынков. В течение нескольких месяцев после Третьего пленума два выдающихся экономиста из престижного Пекинского университета спорили о том, что означают заявления партии. Чжан Вэйин, сторонник свободного рынка, призывал к тому, чтобы правительство не вмешивалось, ограничивая свою роль развитием открытых, равноправных и конкурентных рынков. Джастин Ифу Лин, бывший главный экономист Всемирного банка, ставший советником правительства, возразил, что государство должно смягчать капризы капризных рынков. Уважаемый финансовый журнал Caixin назвал эти дебаты «напоминающими столкновения между Джоном Кейнсом и Фридрихом Хайеком, которые определяли экономическую политику ведущих развитых стран на протяжении большей части прошлого века». И на какое-то время сторонники рыночных отношений, казалось, одержали верх в этой битве идей.

Премьер-министр Ли Кэцян на раннем этапе возглавил усилия по стимулированию частной промышленности и сокращению раздутого государственного сектора. Он обещал помочь предпринимателям, снизив налоги, сократив бюрократическую волокиту, предоставив больше кредитов и используя интернет-технологии для поддержки коммерции. Он призвал к усилиям по развитию финансового сектора, например, путем поощрения однорангового кредитования и онлайн-продаж страховок. Официальные лица пропагандировали инвестирование в акции как способ стимулировать расходы, превратить фондовые рынки в средство финансирования бизнеса и помочь местным правительствам и компаниям избавиться от долгов. Политики снизили процентные ставки, предоставили международным инвесторам более широкий доступ к шанхайскому фондовому рынку и упростили торговлю с использованием заемных средств. Китайские индексы резко выросли, несмотря на замедление темпов роста экономики в целом, что помогло задолжавшим компаниям продать акции и очистить свои балансы. В начале 2015 года, за несколько месяцев до обвала китайских акций, Ли похвалил регулирующие органы за то, что они облегчили компаниям выход на биржу, что, по его мнению, способствовало созданию богатства для страны и народа.

Ли сократил государственную промышленность, пообещав ликвидировать убыточные "предприятия-зомби" в таких отраслях, как металлургия и угольная промышленность, применяя при этом рыночные механизмы для устранения пороков, порожденных государственной щедростью. Власти запустили программу по внедрению смешанной собственности для SOE, надеясь, что частные акционеры смогут привлечь капитал и оказать давление на государственные компании, чтобы улучшить их работу. Как уже упоминалось, Пекин даже рассматривал возможность принятия "модели Темасека", в соответствии с которой инвестиционные компании, поддерживаемые правительством, будут владеть государственными предприятиями и назначать профессиональных менеджеров