Йестердэй - Василий Сретенский

– Ну как…

– Ну вот. Я в Карину был влюблен со второго класса. Но она в вашей компании всегда была. С Ванькой, потом Маратом…

– Ты знал?

– Не люблю я вашего Марата.

[Одно слово – неразборчиво. Составитель.]

Никогда не любил. Я ему в пятом классе ботинки к полу в раздевалки гвоздями прибил. И вот когда у них с Маратом эта история случилась, я взял и увез ее в Ленинград, на месяц. У меня там родственники. А деньги были – я в гараже тогда работал. И ты знаешь, когда я был с ней, мне все меньше и меньше хотелась заниматься машинами. Приходили в голову какие-то идеи, хотелось рисовать. Ты в интервью своем дрянном, эту часть моей жизни точно отметил. Учился, учил, что-то придумывал. Не знаю как, но это Карина, через меня самовыражалась. И совсем не так, как другие женщины. С ними ведь как?

– Как?

– Есть такое заблуждение всеобщее, что каждая женщина видит в мужчинах различные способы воплощения своих желаний. Тот способ, какой ей подходит больше всего, она и выбирает. А соответственно и мужчину – спутника жизни.

– А это не так?

– Совершенно не так. Почти каждая женщина либо не знает своих желаний, либо никак не может выбрать из нескольких разнонаправленных. Пирожное или худеть, это еще не выбор. А ты представь себе четыре разных топика, все супермодные, но ни один тебе не подходит. Какой купить?

– Ну знаешь ли…

– Так вот. Каждая, ну почти, женщина нуждается в мужчине, прежде всего для того, чтобы определить, что же она на самом деле хочет. А хочет она именно того, что мужчина не может ей дать. Не важно, что ты решил подарить ей на день рожденья: машину, серьги с брильянтами или путешествие на Ямайку. Получив подарок, она будет думать не о нем, а об упущенном шансе получить что-то другое. Я внятно объяснил?

– Ну… да.

– Так вот с Кариной все было иначе. То есть в быту, в нормальном человеческом общении, все то же. Но не в судьбе. В профессии я всегда точно знал, что мне нужно делать. И Карина во всем меня поддерживала. Но стоило нам расстаться, как я терял понимание того, что я делаю. Она меня, как будто на привязи держала. А теперь отпустила. Ты знаешь, я раньше сам иногда бунтовал. Мы расставались и надолго. Один раз, в начале наших отношений больше года жили врозь. Но пока она была где-то рядом, пока была жива, ничего не мог сделать со своей жизнью. А теперь могу.

– Что значит, пока жива? Она что умерла? Тебе сообщили?

– Да нет. Я просто знаю. Первый раз за всю мою жизнь, с восьми лет мне не хочется ее видеть. Я свободен. А ее нет. К тому же машину нашли.

– У нее нет машины.

– У нее нет, а за галереей записан Лексус.

– Багряный?

– Скорее червленый. Мне звонили вчера из милиции. Найден, брошенный, в Старых Ямках.

– Ну да это ничего не значит. Может…

– Никакого может. Я свободен. И ты знаешь, мне даже хорошо. Вот еще три дня назад без нее было тошно, а сейчас – хорошо.

– Что ж ты делать собираешься теперь. Купишь автосервис?

– Сейчас. Разбегусь только. Галерея же осталась. Я буду теперь ей заниматься. Доведу до ума два проекта Карины и свои начну. И ты мне вот зачем нужен. Интервью мы перепишем. Не дергайся, я уже набросал вопросы и примерные ответы. Дома подработаешь. Всю эту муть про полосочки на асфальте мы повыкидываем и заявим новую концепцию галереи. Будем сталкивать в одном художественном пространстве два дискурса: тошнотворных традиционных художников, которых любят все обыватели, а особенно премьер-министры и мэры, и бестолковый авангард, который никто не любит, но надо. До совместных проектов дело, конечно, не скоро дойдет, но деньги уже сейчас можно брать с двух сторон. Так что ты давай, линзы протирай, будем увеличивать…

[пауза]

Ифф ю вонт маней ин ю покет

Анд э топ хэт он йо хэд

Э хот миил он йо тэйбл

Энд э бланкет он йо бэд

Вэлл тудэй из грэй скииз

Томороу из тииз

Ююл хэв ту вэйт тил йестердэй из хиаррр

[пауза]

Прочитал я материалы, которые мне Сербов дал. Ну что сказать? Настоящий бизнес план. Галерея, арт-агентсво, PR-структуры, производство сувениров, издательство. В перспективе – создание собственной телекомпании. Как-то все это… Меня другое интересует: по лехиным словам Карина больше в его жизни не присутствует. Ну и что это значит? Она ушла от него? Нет. Это не может быть внутренним ощущением. Он говорил так, как будто точно знает, что Карины просто нет в живых. А еще мне бы очень хотелось знать, где опять шлындает эта псевдобогиня? И появится тут, в конце концов, или нет? Ну, хоть бы позвонила.

[звонок телефона]

– Пол, что ты прислал? Это же…

– Привет Валерик. Не понравилось тебе?

– Ты издеваешься? Геи, машины, курение, рождение… Все в какой-то мешанине. Средневековье это цифирное опять… там же понять ничего не возможно. Как это печатать? И зачем?

– А ты знаешь, ты совершенно прав.

– Пол, перестань… что ты вечно…

– Нет, ты прав, печатать это не нужно. Лепет младенца и тот легче привести в порядок. Слушай, а эта девочка из Нижнего Новгорода, она ведь что-нибудь тоже написала?

– Она уже пять килограмм колонок написала. Бери любую и ставь.

– Ну и поставь. Грамм двести.

– А ты?

– А я буду думать Валерик.

[пауза]

– Ты будешь писать интервью, Поол?

– Нет.

– А в главные редакторы пойдешь?

– Под руку не лезь на кухне. Видишь я с ножом.

– Пойдешь?

– Не знаю я. Ты лучше скажи, ты поняла что-нибудь из разговора с Сербовым?

– Поняла.

– Что?

– Все.

– Что все?

– Давай сначала о тебе поговорим. Ты можешь стать адептом.

– Зачем?

– Ты мня не слушаешь, Поол.

– Конечно, слушаю. Просто… приготовление фаршированной куропатки… требует… высокой концентрации внимания… на объекте. Все, ставим в духовку… Я слушаю. Так зачем? В смысле – как?

– Нужно было спросить: почему.

– Почему?

– Что почему?

– Почему – почему?

– Потому что твои вопросы не имеют ответа. «Зачем» становиться адептом, ты сможешь понять, только когда им станешь. Может быть. А «как» им стать – будет понятно, только после начала работы. У каждого адепта свой путь.