Одиночество дипломата - Леонид Спивак

21 ноября 1939 года правительство Франции создало специальную службу развлечений, на которую возлагалась организация досуга скучающих на германском фронте солдат, а 30 ноября парламент обсудил насущный вопрос о дополнительной выдаче им крепких напитков. О состоянии умов европейских политиков в те месяцы может свидетельствовать выступление английского премьер-министра 4 апреля 1940 года. Говоря о возможном наступлении Гитлера на Западном фронте, Чемберлен заявил: «Ясно одно — Гитлер опоздал на свой автобус». Пять дней спустя началось немецкое вторжение в Данию и Норвегию.

20 марта 1940 года во Франции разразился очередной правительственный кризис и кабинет Даладье ушел в отставку. Новый премьер-министр Поль Рейно утвердил свои полномочия в парламенте преимуществом всего в один голос. Коалиционное правительство Рейно состояло из непримиримых политических противников. Все тот же Даладье возглавлял министерство обороны. Как сообщал Буллит, в политических кругах главным образом обсуждали взаимную неприязнь парижских «дам сердца». Даладье поддерживал близкие отношения с маркизой де Крюссо, миловидной блондинкой, семья которой имела солидную долю в компании по производству сардин, в то время как Рейно питал нежные чувства к графине де Порт. Властная и болтливая графиня не только интриговала против Даладье и его маркизы, но и влияла на кадровую политику своего премьера.

«Нам уготовано поражение», — написал о своем поколении Фицджеральд за три месяца до второго и последнего инфаркта в 1940 году. «Как ночь нежна!» — строки из «Оды к соловью» Дж. Китса — размышления о гибнущем мире среди майского цветения в саду, ставшие эпиграфом к роману, отозвались невольным парафразом Буллита. В одном из частных писем Рузвельту он признался: «В этот вечер в Шантийи, среди поющих соловьев и шумящих каскадов реки за спящим лесом, я чувствую себя участником последнего дня Помпеи».

10 мая 1940 года немцы внезапно нанесли страшный удар в брешь, образовавшуюся между основными силами союзников в Бельгии и французскими оборонительными линиями. Десять гитлеровских бронетанковых и шесть моторизованных дивизий устремились на запад, легко пройдя лесистые Арденны, считавшиеся у французских военных теоретиков непроходимыми. На четвертый день наступления немцы пересекли французскую границу.

В Париже появились бельгийские беженцы с корзинами, узлами, перепуганные, заплаканные. Полиция запрещала распространять паникерские слухи. Каждую ночь в столице ревели сирены. «Город-светоч», как любили называть его газеты, замер; погасли даже синие лампочки затемнения. Под бомбежками Буллит пишет другу-президенту, что ему нравится отсыпаться в посольском «великолепном винном погребе».

13 мая премьер-министр Рейно обратился через Буллита к президенту Рузвельту с просьбой предоставить определенному числу молодых французов возможность пройти летную подготовку в США. Посылая этот запрос, Буллит высказался о подготовке пилотов весьма дальновидно: «Если Франция будет разбита, они смогут быть зачислены в нашу армию». Белый дом ответил на следующий день: «Такое соглашение в настоящее время скомпрометировало бы наш статус нейтральной страны».

15 мая, когда немцы прорвали французский фронт, Рейно отправил телеграмму Рузвельту, умоляя президента послать хотя бы 70 самолетов, погрузив их на стоящий в нью-йоркском порту французский корабль. Он также просил танки, «пусть даже самых устарелых типов». Подумав три дня, Рузвельт поручил государственному секретарю дать отрицательный ответ. Халл известил Рейно, что отправить самолеты не представляется возможным, так как «по международному праву и американскому статусу военный корабль не может увеличивать свою боевую мощь в нейтральных портах». В телеграмме Буллиту Корделл Халл был еще более откровенным, назвав просьбу Рейно «глупой».

Вечером 15 мая Буллит предупредил Рузвельта: «Если Бог не подарит такого же чуда, как битва на Марне (посол имел в виду события сентября 1914 года — Л. С.), французская армия будет раздавлена». По горячим следам, 17 мая президент Рузвельт затребовал от Конгресса 1 миллиард 180 миллионов долларов на программу военной модернизации. В первой половине 1940 года сухопутная армия США насчитывала всего 5 дивизий. Румынская армия обладала большей численностью и была вооружена лучше американской. В нацистской Германии культивировалось презрение к изнеженным, привыкшим к комфорту янки, «наполовину иудаизированными, смешавшимися с неграми» и, конечно, не способными воевать. Гитлер называл Америку «страной миллионеров, королев красоты, глупых пластинок и Голливуда». Геринг любил шутить, что «у американцев хорошо получаются лишь холодильники и электробритвы».

Мало кто мог себе представить, что двухмиллионная французская армия — победительница в недавней мировой войне — окажется неспособной к сопротивлению. Немецкие танки неудержимо продвигались на запад. Они наносили удары по тылам французских войск, нарушали управление дивизиями, атаковали подходящие резервы. Линия Мажино, «великая французская стена», оказалась бессмысленной грудой железобетона. В Париже потеряли управление войсками и принимали одно за другим поспешные или запоздалые решения. По дорогам двигались огромные толпы беженцев, которые, смешиваясь с войсками, усиливали общий хаос. Некоторые воинские части обратились в беспорядочное бегство. Настигавшие их немецкие танкисты смеялись: «У нас нет времени брать вас в плен!»

22 мая премьер Рейно уведомил Рузвельта, что Франция стоит на пороге разгрома и может пойти на подписание сепаратного мира с Гитлером. Рейно умолял президента немедленно послать американский флот и все имеющиеся военно-воздушные силы для отражения немецкой агрессии. Посол Буллит смог только горько сообщить премьеру, что позиция официального нейтралитета США останется неизменной. Один из членов французского кабинета сказал американскому послу: «Будет печально, если цивилизация в мире падет из-за того, что великая нация во главе с великим президентом могла только говорить».

Билл в эти дни предлагал Рузвельту дипломатический паллиатив — послать «с визитом вежливости» флот в Грецию и Алжир, но получил резкий ответ: «Буллит, я весьма сожалею, что ты продолжаешь говорить об атлантическом флоте, ибо такой разговор напоминает мне еще одну Алису, которая встретила кролика. Разумеется, я не могу сообщить тебе диспозицию наших кораблей, но если бы ты был в курсе, то прекратил бы свои фантазии».

Билл также предлагал пригласить в гости Папу Римского Пия XII и предоставить ему политическое убежище в США — это, по мнению посла, могло бы удержать Муссолини от вступления в войну. (Известно ироничное высказывание Сталина по схожему поводу: «Папа? А сколько у него дивизий?») Рузвельт ограничился личным посланием дуче с приглашением к переговорам. Муссолини даже не принял американского посла в Риме и передал через своего зятя-министра иностранных дел, что не нуждается в советах и не заинтересован в переговорах.

31 мая Буллит присутствовал на встрече Поля Рейно и только что вступившего в должность британского премьер-министра Уинстона Черчилля. Совещание происходило в здании французского министерства иностранных дел на Кэ д’Орсэ. Из окон старинного дворца было видно, как в саду поднимались клубы дыма — почтенные министерские чиновники на тачках подвозили к кострам архивы. Черчилль просил американского посла повлиять на Белый дом: союзникам были необходимы американские эсминцы. Немецкие бронетанковые дивизии отсекли и прижали к берегу Ла-Манша английский экспедиционный корпус. Все попытки британцев вырваться из капкана закончились провалом; оставался единственный выход — поспешная эвакуация в свою островную крепость. Вскоре Рузвельт сообщил Черчиллю, что не сможет передать эсминцы без одобрения Конгресса.