Гудериан - Кеннет Максей

Тем не менее, боевая мощь танковых дивизий в 1941 году по сравнению с предыдущим годом увеличилась, частично за счет замены легких танков на средние, но главным образом благодаря опыту и возросшей уверенности танкистов, солдат и офицеров, на практике познавших потенциал и методы ведения мобильной танковой войны. Если говорить о мастерстве, то немцы, в то время имевшие в своем распоряжении целое созвездие талантливых танкистов, опережали своих будущих соперников на три года.

В ноябре 1940 года Гудериан узнал о плане нападения на Россию – и был ошеломлен8. По его собственной оценке, приводимой в книге «Внимание! Танки!», в 1937 году Россия имела 10000 танков. Теперь же, по сведениям надежных источников, их количество увеличилось до 17000. Однако главной причиной его «разочарования и возмущения» был врожденный страх, присущий каждому образованному германскому офицеру, да и не только офицеру, страх фатальных последствий вступления в войну на два фронта, уже приведшую Германию к катастрофе в предыдущем конфликте. Несмотря на заверения ОКВ, что ничего подобного не произойдет, Россия будет разбита прежде, чем Британия активизирует свое участие в войне, уроки истории оставили слишком глубокий след в умах немцев, чтобы его можно было вытравить подобной ловкой отговоркой. Генеральный штаб в унынии принялся выискивать прецеденты, изучая кампанию Наполеона в 1812 году. В 1937 году на книжных прилавках появился перевод мемуаров Коленкура, и те, кто в 1941 году разрабатывал план наступления на Москву, срочно обзавелись экземплярами книги. Гудериан купил ее еще до войны.

В выражении недовольства Гудериан пошел дальше, чем Другие, и послал своего начальника штаба в ОКХ с протестом против этого шага, однако выслушать его не захотели. Браухич давным-давно перестал возражать Гитлеру и ОКВ (предпочитая сохранять личное спокойствие), а Гальдер, понимая, что главком сухопутных сил его не поддержит, и, вероятно, считая план наступления реальным, развил кипучую деятельность по его осуществлению. Однако эта кампания оказалась не единственной проводимой в том году. Возникли непредвиденные осложнения на других театрах военных действий. Так, в феврале 1941 года пришлось отправить две танковые дивизии в Ливию на помощь итальянцам, потерпевшим поражение от небольшой бронетанковой группировки англичан. Точно так же, против желания, Гитлер вынужден был в апреле вторгнуться в Югославию – и Грецию для усиления южного фланга, ставшего уязвимым ввиду неудачной попытки Италии оккупировать Грецию.

Эти крупные незапланированные акции в дополнение к обязательствам по выполнению множества других мелких планов высасывали силу из группировки войск, предназначавшейся для вторжения в Россию. В результате тотальная концентрация сил для осуществления самой крупной военной операции в истории стала невозможной. Было уже ясно, что воевать придется на два, если не на три фронта.

Стараясь заглушить дурные предчувствия, Гудериан с головой окунулся в дела службы, тем более в ходе долгих дебатов и военных игр возникло много спорных вопросов. Три группы армий – «Север», «Центр» и «Юг» должны были наступать соответственно на Ленинград, Москву и Украину, но, как и с Францией, разногласия затушевывали как политические, так и военные цели кампании. Из туманных дебатов возникла столь же расплывчатая цель, включавшая территориальные и экономические притязания и предполагавшая уничтожение вооруженных сил СССР, хотя в действительности различные цели служили одной и той же политике. Угроза Ленинграду, Москве и Киеву должна была заставить русских бросить в сражения свои главные силы. Основные неясности возникли на стыке между политическими и военными требованиями. Наряду с глубоко укоренившимся убеждением в необходимости уничтожить армию противника, Гудериан считал, что с историко-психологической точки зрения необходимо достичь политической цели. Для него захват Москвы являлся самодостаточной целью – убеждение, которое он пронес до конца войны. Гудериан и немногие его современники считали принципиально важным одержать психологическую и политическую победу в стране, чьи просторы исключали тотальную оккупацию. По свидетельству Вилфрида Штрик-Штрикфельда, который должен был поддерживать связь с диссидентствующими советскими элементами, ставившими перед собой задачу свергнуть сталинский режим, и который беседовал с Гудерианом в 1945 году, у того вплоть до конца войны не возникало даже намека на мысль, что желаемый результат мог принести не захват Москвы, а сотрудничество со всеми противниками Сталина.

Россию предстояло подчинить грубой силой. Устрашающее воздействие на население должны были оказать эсэсовцы Гиммлера из зондеркоманд. Вслед за войсками шли эйнзацгруппы, чья деятельность направлялась Альфредом Розенбергом. Их задачей было истребление всех недовольных нацистской политикой, но следствием работы оказалось отчуждение потенциального союзника, хотя великодушного освобождения в России ждало достаточно много потенциальных друзей.

2-я танковая группа была усилена пехотным корпусом, а также двумя пехотными дивизиями и состояла из:

24-го танкового корпуса, включавшего кавалерийскую дивизию, две танковых и одну мотопехотную дивизию;

47-го танкового корпуса, включавшего две танковых и одну мотопехотную дивизию;

46-го танкового корпуса, включавшего одну танковую дивизию, мотопехотную дивизию СС «Дас Рейх» и пехотный полк «Великая Германия».

На некотором расстоянии от северного фланга Гудериана должна была наступать 3-я танковая группа Гота, состоявшая из двух танковых корпусов. На эти группы ложилась основная тяжесть задачи, стоявшей перед группой армий «Центр» фон Бока, которая должна была прорваться через оборону русских между Припятскими болотами и Сувалками, уничтожая на своем пути противника, и затем вклиниться вглубь советской территории на 400 миль в направлении Смоленска вне зависимости от того, как будут развиваться события на соседних участках фронта. Задача оказалась несколько туманной, чего, впрочем, нельзя было избежать, так как Гитлер и ОКХ считали, что первоочередная цель – Минск, находившийся в 200 милях от границы, в то время как Бок, при полном одобрении Гудериана и Гота, алчно смотрел на Смоленск. В результате с самого начала со стороны Бока присутствовал элемент недоговоренности. Следствием этой уловки оказалось то, что ни Гудериан, ни Гот толком не знали своей конечной цели. Корень проблем лежал в неправильном понимании роли и мощи быстро двигающихся частей и того, каким должно быть их взаимодействие с более медленными кавалерийскими и пехотными дивизиями, фундаментальные разногласия с людьми типа Гальдера, которые, несмотря на уроки французской кампании 1940 г., по-прежнему считали, что механизированные войска не должны слишком удаляться от масс, совершающих пешие походы. Вся эта расплывчатость была порождена нерешительностью главкома сухопутных сил, фон Браухича.

На свет божий вытащили старое тактическое положение, согласно которому наступление через реку Буг у Брест-Литовска должны возглавить пехотные соединения, а 2-я танковая группа Гудериана воспользуется их плацдармом. Командующим соседней 4-й армией был Клюге, с которым в той же самой ситуации у Гудериана возникли споры по вопросу о развертывании его корпуса в сентябре 1939 года. Гудериан опять не отступал от своих принципов. Немедленного и прочного успеха, утверждал он, можно добиться лишь сочетанием таких факторов, как максимум внезапности, сила удара, глубина проникновения и скорость. Этого пехотные дивизии, в отличие от танковых, гарантировать не могли – урок, полученный в июне 1940 года на реке Эна. Гудериан доказал свою правоту, но, исходя из позиции здравого смысла, признал необходимость выделения пехотного корпуса для захвата Брест-Литовска, крепости и важного транспортного узла. Для этой цели ему временно подчинили 12-й корпус. И опять его готовность к разумным компромиссам в ходе дебатов привела к подлинной интеграции идей, поскольку тогда же 2-я танковая группа была придана 4-й армии Клюге на первоначальной стадии наступления, так как действовала на его участке. В последующие месяцы группа Гудериана несколько раз переподчинялась Клюге, хотя по большей части оставалась в прямом или косвенном подчинении фон Бока. Личные отношения внутри этой троицы приобретали немаловажное значение для развития кампании и в немалой степени повлияли на судьбу Гудериана, так же, как и Гальдер, ведший непрерывные споры с Браухичем и Гитлером.