От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев

В военные действия в Ливане включились американцы, которые стали обстреливать и бомбить позиции друзов, а затем и сирийцев, что вызвало обеспокоенность в Москве. Но в результате акции мусульманского боевика-«камикадзе» 24 октября 1983 года был произведен взрыв в штаб-квартире американских морских пехотинцев в Бейруте, оставивший 240 убитых. США несколько недель спустя благоразумно вывели свои войска из Ливана. Оставшийся без американской поддержки президент Амин Жмайель, который 17 мая 1983 года подписал мирное соглашение с Израилем, обратился за помощью к сирийцам, заплатив за это 5 марта 1984 года денонсацией соглашения. Москва, где скончавшегося Андропова в феврале сменил Черненко, реагировала лишь обычными пропагандистскими выпадами против США и Израиля.

Отзвук тех настроений попал в воспоминания А.А. Громыко:

«Весь мир назвал эти действия [американцев в Ливане] международным разбоем. Здесь не может быть места фарисейским ссылкам на какую-то опасность со стороны Ливана для стратегического союзника США – Израиля, поскольку сам Израиль развязал агрессию против Ливана и оккупировал часть его территории. Все значительно проще: в Ливане к агрессору меньшего калибра присоединился агрессор крупный…

Эта бесславная страница в истории США не будет забыта ни ливанским народом, ни миром в целом. Так же как не будет забыта и преступная агрессия США против Ливии в апреле 1986 года. Все, что делалось в этой связи Вашингтоном по линии дипломатического ведомства, ставилось на службу указанной политике»172.

Естественно, что при таком отношении к США никакого сближения позиций, взаимопонимания быть не могло. Но и воспользоваться неудачами США Советский Союз опять-таки был не в состоянии. На события в Ливане, Иране, на ирано-иракском фронте, в Персидском заливе Москва откликалась лишь вполне предсказуемыми заявлениями и статьями. Рутинные встречи с некоторыми арабскими лидерами продолжались. Подписанное в Аммане в феврале 1985 года соглашение Арафат – Хусейн о совместных действиях в деле ближневосточного урегулирования, направленное на поиски выхода из ближневосточного тупика, как и последующая «инициатива Мубарака», вызвало ожидаемую негативную реакцию в Москве, поскольку оно приветствовалось в Вашингтоне.

Советская политика на Ближнем и Среднем Востоке была в тупике.

Если принять в качестве постулата, что любая политика – это не только отношения между государствами и правительствами, но и между людьми во плоти и крови, то человеческое измерение советской политики на Ближнем и Среднем Востоке оказывается необходимым объектом изучения. Исследователь не может пройти мимо того, как воспринимали СССР с «той» стороны и элита, и «человек с улицы».

Советские руководители обычно красили представителей политических элит «прогрессивных», «революционно-демократических» режимов в цвета идеализма и мессианских ожиданий. Но лидеры этих режимов в гораздо большей степени опирались на прагматичные расчеты. Исключения были: например, южнойеменские неомарксисты, увлеченные советским примером. Но чаще западное воспитание, знакомство с образом жизни на Западе делало политических союзников СССР из числа левых, даже коммунистов, психологическими поклонниками Запада. Лишь подъем фундаменталистского движения и включение в структуры власти в некоторых странах ярых исламистов приводили к отторжению западных ценностей не только в политическом, но и в духовном, культурном, бытовом, иногда личном плане. Но это не означало появления условий для сближения с советским образом жизни.

И все же прагматизм и авторитарные амбиции лидеров ряда арабских стран создавали психологическую основу для сотрудничества с СССР. Опыт общения с советским руководством в целом выглядел положительным. СССР действительно не вмешивался во внутриполитическую борьбу, в целом оставался верным своим обязательствам, хорошо реагировал на декларативную часть отношений – на заявления об «антиимпериализме», «солидарности революционных сил» и т. п. – и, несмотря на риск, приходил на помощь, когда возникала угроза существованию режимов со стороны местных, а порой и не только местных противников. СССР в тяжелых обстоятельствах четырежды протянул руку помощи Египту – в 1956, 1967, 1970 и 1973 годах, четырежды – Сирии: в 1957, 1967, 1973 и 1982–1983 годах. При этом наличие или отсутствие соответствующих договоров не было определяющим в поведении советского руководства. СССР стал на сторону Эфиопии, когда Сомали, связанная с СССР договором, вторглась в эфиопскую провинцию Огаден. СССР временно приостановил поставку оружия Ираку, когда тот начал войну с Ираном. Но Сирии или Египту оказывалась серьезная помощь и при отсутствии соответствующих договоров.

Хотя представители местных революционно-авторитарных политических элит понимали, что само их выживание в какой-то степени зависело от сотрудничества с СССР, в личном плане они нередко сталкивались.

Ю.Н. Черняков173. Были коллизии в наших взаимоотношениях с арабами. Мы не понимали их, а они – нас. Разный был менталитет. Наши арабские друзья в своем большинстве считали, что мы, Советский Союз, чего-то очень хотим от них, от арабов, поэтому самое главное – не продешевить. Это означало, что очень часто мы с арабами говорили на разных языках. Я думаю, что это происходит и сейчас. Меньше, но происходит.

Но проницательные арабские политические деятели более взвешенно оценивали Советский Союз, чем это представляется в Москве.

«Когда устанавливается доверие, советские руководители готовы слушать и даже уважать мнения, отличающиеся от их собственных, – писал бывший министр иностранных дел Египта Исмаил Фахми. – Они достаточно информированы, но у них на удивление малый опыт взаимоотношений с иностранными системами, культурами и традициями. Не говоря уже о понимании важности религии в некоторых странах. Русский медведь не так страшен, как его изображают, и у него много ограничений, которые должен понимать каждый, кто поддерживает с ним отношения.

Первое ограничение вытекает из непоколебимой памяти об ужасах Второй мировой войны. Абсолютное большинство русских, с которыми я говорил, указывали мне, что Советский Союз потерял 25 миллионов в этой войне. В результате советские лидеры не были готовы принимать решительные шаги, которые бы вели к войне и другим колоссальным потерям человеческих жизней. И меньше всего они были готовы предпринимать шаги, ведущие к ядерной конфронтации с США. Высший приоритет для советских политиков заключается в улучшении отношений с Соединенными Штатами и в том, чтобы найти согласие с ними по важнейшим международным проблемам. Нам, на Ближнем Востоке, поэтому не следует думать, что Советский Союз будет отдавать высший приоритет нашим проблемам и будет бряцать оружием против Соединенных Штатов за нас.

Второе ограничение заключается в том, что у Советского Союза – не такие большие ресурсы по сравнению с США… Третье ограничение – это характер советской системы. Процесс принятия решений медленный, и вряд ли можно ожидать быстрого изменения политики, идущего наравне с быстрым изменением международной обстановки»174.

Когда интересы советского руководства и местных лидеров переставали совпадать, «брак по расчету» нередко завершался разводом, с битьем посуды и даже уличными демонстрациями. Так было, скажем, в Египте и Сомали.