Золото Ариеля - Элизабет Редферн

— Я слышал в последнее время, что некоторые из ваших помощников, мастер Пелхэм, излишне старательны в преследовании католиков.

Пелхэм был ошеломлен. Он сказал:

— Милорд, я и не знал, что можно быть слишком усердным при исполнении гражданского и нравственного долга.

Сесил поджал губы, затем произнес:

— Мы не воюем с теми, кто придерживается католической веры, мастер Пелхэм. Мы ни с кем не воюем. Его величество король хочет, чтобы в его королевстве царил мир. Если человек не отказывается присягнуть на верность королю, то стоит проявить терпимость. Вы меня понимаете? Преследования католиков, в которых нет необходимости, вызывают сложности с нашими друзьями дома и за границей.

Католики. Друзья за границей. Испанцы… Пелхэм глубоко вздохнул.

— Милорд, мое единственное желание — служить королю и его слугам. Всегда.

Сесил придвинул к себе какие-то бумаги и перелистывал их. Вдруг он поднял глаза.

— Сэр Уильям Уад сообщает мне, что в настоящее время у него больше нет для вас работы, мастер Пелхэм. Он благодарит вас за верную службу, но сожалеет, что больше не может держать вас на должности охотника за католиками. Мы должны приспосабливаться к временам, в которые живем. Без сомнения, вы найдете другую работу где-нибудь еще, и очень скоро. Всего хорошего.

Вот оно что. И никакой возможности просить, оспорить. Слуга уже открыл перед ним дверь. Пелхэм вышел, хромая, с горечью думая: это из-за испанского брака. Король Яков хочет женить принца Генриха на католической инфанте, как и Сесил, потому что инфанта принесет в приданое испанское золото…

Пелхэм не помнил, как он выбрался из лабиринта дворов и зданий, составляющих дворец Уайтхолл, и снова оказался у реки. И тогда им постепенно начало овладевать отчаянье. Он безработный. И если он не найдет способа выплатить свои растущие долги ростовщику — пока не придет его корабль, — он погиб окончательно.

Познавайте меня те, кто влюбится вновь

В мире ином, иною весной,

Я — материя мертвая, я — перегной,

В коем новой алхимией правит любовь.

Джон Донн (1572–1631). Ноктюрн на день Святой Люции

В тот день поздно вечером снова пошел снег, как и предвещал холодный восточный ветер. Свечи мерцали за закрытыми ставнями больших домов в нижней части Людгейта рядом со старой городской стеной. Торговцы закрывали на ночь свои лавки. Бережливые лондонские хозяйки с верными спутницами-служанками освободили лавки от дешевых вечерних товаров и направлялись домой, подставив лица резкому ветру. Богатые бюргеры и их жены кутались в меха, а нищие в лохмотьях дрожали в подворотнях.

Огромная башня полузаброшенного собора Святого Павла, мрачного стража Лондона, возвышалась в темноте ночи. Подмастерья бежали по Чипсайду, покончив с последними поручениями хозяев. Сегодня беспорядков не было, не было драк с вездесущими шотландцами, не было пьяных потасовок даже между слугами лордов королевства. Для таких развлечений было слишком холодно. В такие дни, как этот, полагается закончить работу и спешить домой, к огню — или в таверну, где тоже неплохо.

Нед Варринер мог бы соперничать с любым горожанином в целеустремленности, когда шагал по улице Людгейт рядом с Варнавой, низко надвинув шляпу с пером, плотно закутавшись в плащ от восточного ветра, который свистел в переулках Лондона. Он шел, чтобы получить обратно свое письмо к Ариелю. Подойдя к вывеске «Серебряных дел мастер Тобиас Джебб по разрешению короля», он замедлил шаг. Ставни не были закрыты. Внутри еще горели свечи.

Из-за угла Тобиасовой лавки выбежал подмастерье, тащивший ведро с углем. Нед стал перед ним, напугав паренька, так что тот чуть не уронил ведро, и сказал:

— Где другой мальчишка? Робин?

Фревин бросил на него плутовской взгляд. Потом сказал:

— Его арестовали. Он в тюрьме на Вуд-стрит.

— По какому обвинению?

— Он украл вещи у мастера Тобиаса. Он заслужил все, что его ждет.

И с этими словами мальчишка повернулся и убежал. Первой мыслью Неда было: «Странному ученому подмастерью плохо придется в тюрьме на Вуд-стрит».

Второй мыслью было: «Где мое письмо?»

Он посмотрел на свет, льющийся из заведения Тобиаса Джебба. Либо письмо к Ариелю Робин имел при себе, когда его арестовали, — в этом случае власти уже заполучили его, — либо оно где-то здесь. Он заметил, что подмастерье оставил дверь в лавку приоткрытой. Нед быстро подошел к ней, прижался к стене и заглянул внутрь.

В канделябре на стене горела одна свеча. Мастерская была прибрана на ночь, инструменты и материалы разложены по полкам — молотки и клещи, циркули и паяльники, куски пемзы и паста, используемая для полировки законченных изделий.

У стены стоял высокий дубовый ящик с крепким замком. Нед решил, что именно здесь хранятся ночью ценные серебряные вещи. Что еще мог бы процветающий серебряных дел мастер хранить в таком месте? Наличные? Тайны своего мастерства? Письмо, сообщающее о золоте, от Джона Ди?

Нед услышал торопливые шаги возвращающегося подмастерья. Он быстро скользнул в темноту и сердито пошел домой под быстро падающим снегом. Вечерний звон уже умолк, когда он отошел от лавки Джебба, и городские ворота были теперь заперты и под охраной, так что ему пришлось повернуть на север, где городская стена рухнула. Снег придавал всему какой-то незнакомый вид и приглушал звуки.

Подойдя ближе к Аллее Роз, он увидел, что на этот раз нищие отошли от костра и окружили какого-то человека, выпрашивая милостыню. На фоне снежной белизны их лохмотья походили на строгие черные одеяния монахов, лица были истощены, руки тянулись к жертве, как когти.

— Подайте, подайте милостыньку, — хрипло повторяли они.

Подойдя ближе, Нед увидел, что попрошайки пристают к Кейт. Он решительно оттолкнул в сторону двух самых назойливых. Остальные недовольно заворчали, но попятились, когда Нед двинулся на них.

Кейт сжимала у подбородка отороченный мехом плащ, как будто это могло защитить ее, но капюшон упал с головы, и длинные каштановые волосы, ничем не сколотые, падали на плечи. Ее зеленые глаза вызывающе сверкали — именно так и бывало, когда она маленькой попадала в переделку.

Нед заметил, что она дрожит и увлек ее прочь от мрачных нищих, которые снова собрались вокруг своего костра. Он сказал ей:

— Эти не причинили бы вам вреда. Но другие могли бы. Что вы здесь делаете? Не следует ходить одной в такие места.

— Я пришла, чтобы найти вас.

— Найти меня?! После нашей вчерашней встречи в Уайтхолле я решил, что вы больше никогда не захотите меня видеть.

Она на минуту отвернулась, потом взглянула ему в глаза и ответила:

— Я должна была увидеться с вами ради Френсиса. Просить вас, умолять вас оставить его в покое.