Предания об услышанных мольбах - Ван Янь-сю

безоблачным! Если же мне недостает искренности, то пусть тотчас хлынет ливень! И тогда в четырех разрядах сангхи станет известно, что я не удостоился божественного отклика!

Как только он это сказал, тотчас небо просветлело. Пламя костра объяло Сэн-юя, а он стоял выпрямившись, со сложенными в мольбе ладонями. Над струями дыма поднялось ввысь, а потом исчезло небесное сияние.

По прошествии четырнадцати дней в келье Сэн-юя выросли два тунговых дерева-близнеца с мощными корнями и раскидистыми ветвями, сплетенными воедино. Деревья пробили кровлю кельи, поднялись ввысь, став деревьями-исполинами. Памятуя о драгоценных древесах Шала[159], сведущие мужи уподобили смерть Сэн-юя вступлению в нирвану Будды Шакьямуни, а с тем чтобы запечатлеть сие событие, нарекли его «Шрамана — парные древеса тунга».

Чжан Бянь из Уцзюна был в это время начальником в Наньпине. Он был свидетелем этих событий и изложил их, снабдив послесловием.

Как Жуань Чжи-цзуна отучили от рыбной ловли

Жуань Чжи-цзун был уроженцем округа Хэдун. В шестнадцатом году под девизом правления Великая радость (439) он был в округе Чжунли при окружном наместнике Жуань Ине. Жуань Инь вместе с Чжи-цзуном прибыл в глухую деревню. Их сопровождал окружной чиновник по тайному надзору Бянь Дин. Они пришли к людям, которые заснули, да так и не могут проснуться. Народ этот считался мертвым. Всем скопом они высыпали из ворот и уложили Чжи-цзуна в гроб. По прошествии ночи он мог говорить. Чжи-цзун рассказал, что вначале появились более ста человек. Они связали Чжи-цзуна и увели. Пройдя несколько десятков ли, они пришли к буддийской обители, при которой состояли монахи, совсем такие же, как на земле. Один из них сказал Чжи-цзуну:

— Ты любишь половить рыбу, и тебе за это воздастся!

Сейчас же с Чжи-цзуна содрали кожу, срезали мясо; разделали его, как если бы он был животным — диким или домашним. Затем его опускали в воду на большую глубину, оттуда крючками за рот вытаскивали, разрезали на части, мелко разделывали, а потом варили и жарили в печи в большом котле. Сначала его кромсали, а затем возвращали в прежний вид: мучения при этом он испытывал поистине жесточайшие. Он трижды принял муки, а потом его спросили, не хочет ли он жить. Чжи-цзун кланялся праведникам в ноги и умолял вернуть ему жизнь. Праведники усадили его на землю и стали поливать водой, приговаривая:

— Один полив смывает пять сотен преступлений!

Чжи-цзун настойчиво просил полить его побольше, но ему отказали:

— Три раза достаточно.

Они увидели нескольких муравьишек, и праведник, указуя на них, молвил:

— Это хотя и ничтожные с виду насекомые, но и их убивать нельзя! Они ничем не отличаются от тех, кто велик размером. Только когда рыба сама гибнет, ее можно есть! В дни же постов всем надлежит надевать новую одежду. Если же ее нет, то следует выстирать старую!

— Мы путешествовали втроем. Почему же меня одного подвергли мучениям? — спросил Чжи-цзун.

— Те двое уже ведают о преступлении и благодеянии, знают, за что будут наказаны. Ты один глух и слеп, не помышляешь о воздаянии. Потому тебя и покарали, — ответил праведник.

Чжи-цзун сразу ожил, но несколько дней не мог подняться. Впредь он не ловил рыбу.

О злоключениях мирянина Син Хуай-мина

Син Хуай-мин, уроженец уезда Хэцзянь, был военным советником при командующем армией династии Сун. Он сопровождал Чжу Сю-чжи, наместника в Наньцзюне, в северном карательном походе и вместе с ним попал в плен. Дождавшись удобного случая, они бежали из плена. Беглецы шли по ночам, а днем прятались. Минуло три дня, но они все еще боялись, что их настигнут и схватят. Человек, посланный на разведку к варварам, несколько дней не возвращался. Той ночью собирался дождь, и было темным-темно. Человек вернулся под утро и в страхе промолвил:

— Я издали увидел очень яркий свет огня, который привел меня к вам. Отчего же, когда я уже здесь, вновь стало темно?!

Чжу Сю-чжи и остальные страшно перепугались, а Хуай-мин давно уже чтил Закон. В поход он взял с собой и держал на голове сутру «Гуаньшиинь цзин», без конца ее твердил. И в эту ночь, когда он твердил сутру во мраке, все засомневались — не божественная ли сила, заключенная в ней, была им явлена. Все вместе они принялись возносить молитвы Гуаньшииню, и вскоре им удалось спастись.

Хуай-мин жил в столице (Цзянькан). В семнадцатом году под девизом правления Великая радость (441) его навестил некий шрамана и сказал:

— Мне, бедному праведнику, в этом переулке и в Вашем доме почудился запах крови. Пора убираться отсюда!

Шрамана сказал так и ушел. Хуай-мин хотел было догнать его, но тот, как только вышел за ворота, сразу исчез. Хуай-мин был в ярости. Но прошло двадцать дней, и его сосед Чжан Цзин-сю ранил отца и убил отцовскую наложницу. Хуай-мин решил, что запах крови исходил оттуда, понадеялся, что все обойдется. Ближайшими соседями Хуай-мина были Лю Бин и Лю Цзин-вэнь, жившие в одном с ним переулке. В том же году они вступили в сговор с Лю Чжанем[160]. Были казнены они и их сородичи.

Младенец из ласточкина гнезда

Чэн Дэ-ду был уроженцем округа Учан. Его отец Дао-хуэй был наместником в Гуанчжоу. Дэ-ду служил в гвардии и находился в Сюньяне при Линьчуаньском ване[161] в качестве военного советника. В доме, где он жил, было ласточкино гнездо. Однажды ночью в помещении стало вдруг светло, а из гнезда вышел младенец этак с чи ростом. Дэ-ду видел его совершенно отчетливо, а тот подошел к ложу Дэ-ду и молвил:

— В последующие два года Вы, господин, обретете средство к долголетию.

Младенец в тот же миг исчез, а Дэ-ду втайне недоумевал.

В семнадцатом году под девизом правления Великая радость (441) Дэ-ду с войском Линьчуань-вана усмирял Гуанлин. Там он повстречал наставника в самосозерцании Ши Дао-гуна, стал его учеником и проявил выдающиеся способности. А весной девятнадцатого года под девизом правления Великая радость в пустующем жилище Дэ-ду в Учане появилось чудное благоухающее облако. Облако растеклось по дорогам всей страны до самых дозорных башен. Через три дня оно исчезло.

Наказ Пиндолы

Лю Чэнь-чжи, уроженец округа Пэйцзюнь, как-то раз повстречал в Гуанлине шрамана, и тот ему сказал:

— В Вас, господин, закралась хворь, но Вы не умрете. Нужно только на сотню-другую приобрести пищи и всласть накормить ею монахов.