Умереть - это не страшно - Марина Скрябина

Гарик ночевал у меня в подъезде этажом ниже. Он звонил в дверь несколько раз после ухода мамы, но я ему не открыла. Мало того, я так перетрусила, что воспользовалась своим потайным ходом через чердак и улизнула и от Гарика, и от Шивы к Эльке Григ. Я бы и вовсе из города смоталась, но опасалась, что мать поднимет хай. Мол, я тут для тебя стараюсь, а ты куда-то уматываешь. И так она свои связи задействовала, чтобы выцепить меня из очередной нелицеприятной истории. В кабак ехать я тоже не захотела: приключений мне хватило на месяц вперед.

Когда я появилась у дверей собственной квартиры через день, то обнаружила около нее две бутылки пива. Вот у меня какие честные соседи! Никто и не притронулся! И это все, на что раскошелился Гарик, чтобы загладить передо мной вину? Моя жизнь стоит всего лишь две бутылки пива? Или он что-то другое хотел? Непонятно. Видимо, мужики переср…ли, когда протрезвели. Маман дала им жару!

Потом Шива звонил в течение целого года, но я так и не простила его за друзей. Да и на фиг надо! Скорее всего, он просто хотел поинтересоваться, не сдала ли я его вместе с кокосом уголовному розыску, который по непонятным причинам встал на мою защиту. Это у матери надо спросить — по каким? Но я уточнять не стала. Было хорошо уже оттого, что никто не заходил теперь в гости без моего позволения.

2004 год

(Из дневника Алисы)

Некоторые парни находят отговорки:

— Я боюсь старости, — и опрометчиво решают получать от жизни все с лихвой сегодня и сейчас, убивая себя наркотой.

Однажды я поймала за хвост мелькнувшую догадку на мучивший меня некогда вопрос — почему боятся. Видимо, молодежь в нашей стране считает старость чем-то недостойным, ужасным, поэтому умирать молодым вошло в моду. Тот же Виктор Цой, например, ушел из жизни молодым на пике славы. Уже не говоря про моих близких друзей: Ромку, Женьку-Ниндзю или Игната.

А некоторые, мне известные парни, просто колбасятся от девиза: «Буду погибать молодым!» — ведь старость у них ассоциируется с нищетой, болезнями, предательством близких, домом престарелых, бомжами… Ну и правильно! Зачем менять систему, если можно ничего не менять, а просто умереть молодым, сдохнуть в каком-нибудь подъезде от передоза… И все! Вот и закончилась наша непутевая жизнь!

Такие глубокие измышления пришли мне на ум во время прослушивания песни группы «Наутилус Помпилиус»:

Феназепам, купленный по случаю, закончился как раз сегодня, чтобы поднять внутри меня бучу самопознания и самобичевания. Я проснулась после долгого фенозепамного сна, больше похожего на тягостное забытье, и обнаружила, что мои проблемы, от которых я отгородилась сном-забытьем, никуда не делись. И я не знаю, как их решить. А зачем решать? Ведь я никому не нужна. Да и мне никто не нужен.

Жрать нечего. Холодильник девственно чист после материной генеральной уборки. Раньше хоть у Сабинки что-то пожрать могла перехватить, а теперь… Денег ни копейки, потому что мать мне ничего не оставила, только нравоучения читала: «Работай. Учись». Пора звонить бабуле. Хоть та накормит.

Спускаться с неба на землю бывает очень сложно. Можно пребольно удариться башкой.

…Наступила зима. Я ехала в Москву в маршрутке и случайно встретила парня из прежней Григовской тусовки, с которой в силу сложившихся причин не общалась сто лет. Но не успела порадоваться встрече со старым знакомым, как он подсел ко мне сам с трагедией в глазах и в голосе:

— Ты знаешь, что неделю назад умер Санчо?

— Как умер?

Это даже представить невозможно! Санчо умер? Умер человек, который так любил жизнь во всех ее проявлениях? Парень из маршрутки рассказал, что Санчо погиб в аварии.

Глупая, глупая, глупая смерть! Ну почему уходят лучшие? Почему?! Он же рассказал: в то злополучное утро за рулем тачки Санчо был Карен, который находился в приподнятом настроении после клуба и захотел порулить. Как же отказать «лепшему» другу в такой невинной просьбе? А Санчо сел рядом с водителем.

Быть убитым собственной машиной! Не это ли ухмыляющаяся маска смерти?

Они ехали из клуба в семь утра. Карен под кайфом не справился с управлением и врезался в кого-то на перекрестке, ударившись о руль и потеряв сознание. А Санчо дремал рядом, к тому же — не был пристегнут, поэтому пробил головой лобовое стекло и вылетел на проезжую часть под колеса другой тачки. Подушки безопасности не сработали. Их просто не было: машина не так давно побывала в очередной аварии, и папаша Санчо сэкономил на ремонте, не поставив другие. Но это выяснилось гораздо позже…

Кто-то из водил других авто сразу вызвал скорую, и Санчо увезли в больницу. Если бы он не был под «феном», то наверняка бы выжил, но в приемном покое ему не спешили оказывать экстренную помощь. Зачем врачевать какого-то нарика, который сам себя и так давно убивает? К тому же случилась пересменка медбригад, которая проходит ежедневно в восемь утра. О Санчо в коридоре просто забыли, а когда встрянулись — обнаружили бездыханный труп.

Его отцу никто позвонить не догадался: он — влиятельный человек в городе, и все бы мигом устроил, подняв на ноги медиков, как по команде… Да некому было звонить, потому что еле живой Карен, едва очухавшись, не сопроводил друга в больничку, а остался около искореженной тачки разбираться с ментами и поджидать родного брата Артура, способного разрулить ситуацию с меньшими материальными потерями, так работник правоохранительных органов. Собственно из-за брата Карен и чувствовал себя так вольготно на дорогах, будучи под кайфом: Артур всегда отмажет.

Карен и подумать не мог, что всего через пару часов дружбан умрет, так и не дождавшись квалифицированной медицинской помощи. Санчо умер в приемном покое от потери крови. На мажорика никто не обратил внимание. А ведь ему было только двадцать четыре! Он — единственный из нашей бывшей компании учился в институте. И все могло быть иначе, если бы… Если бы не наркота!