Артист (Управдом – 4, осень 1928) - Андрей Никонов

Подошедший инструктор грустно кивнул.

— Ну всё, я пойду отдохну, чаю выпью, Витя, ты идёшь?

— Да, одну секунду, — попросил Федотов.

Он дождался, когда женщина скроется в здании авиашколы, и повернулся к Травину.

— Не хочешь попробовать?

— Больше десяти лет прошло, — напомнил ему Сергей, — я за это время только один раз летал, и то во сне.

— Товарищ бывший лётчик? — военный внимательно оглядел Травина.

— Отец его в авиаотряде служил вместе с Александром Николаевичем, — ответил за Сергея телеграфист, — тот его и учил на Муромце.

Военный промолчал, только желваки заходили на лице, а инструктор отвернулся, чтобы скрыть смущение. Александра Николаевича Вегенера, бывшего начальника академии Жуковского, расстреляли год назад за шпионаж.

— Могу попробовать, если бензина не жалко, — постарался разрядить обстановку Сергей, — всё равно инструктор в затылок дышит, а эти аэропланы я ещё в Москве видел, на «Дуксе» у Поликарпова.

— Чего-чего, а бензина у нас хватает, — военный обрадовался, что может поменять тему разговора, — только здоровый ты больно, не потянет тебя У-2. Но на Юнкерсе можем прокатить, да, Лёва? Тебе тоже надо опыт нарабатывать, того и гляди отберут у нас последние три аппарата.

Инструктор кивнул с обречённым видом. С самого утра заглох двигатель на учебном самолёте, и они три часа с механиком в нём ковырялись, потом пришлось упрямую барышню катать, а теперь этот здоровяк решил былое вспомнить. Только Юнкерс отличался от Муромца так же, как новый автомобиль от телеги. Закрытая кабина, одно крыло вместо двух, большой салон, и габариты внушительнее. Длина девять с половиной метров против восьми, размах крыла почти на четыре метра больше, и вес — на двенадцать пудов. Поднять Юнкерс мог шестьсот килограммов полезного груза, а У-2 хорошо если двух пилотов и боезапас.

В Юнкерсе Осоавиахима управление было дублировано, у пилота и учащегося стояли одинаковые четырёхспицевые штурвалы, педали и тяги, только переключатели полагались один набор на двоих. Лёва забрался на место пилота, подождал, когда Сергей усядется рядом, протянул руку.

— Лев Мильнер, — представился он.

На голубых петлицах у Мильнера расположились три кубика, значит, он шёл по 5 категории старшим лётчиком. У военного, который отдал инструктору в дружеской форме приказ, на петлице был один ромб.

— Сергей Травин, — пожал руку молодой человек. — Если не трудно, покажи, где тут что расположено. Я кабину действительно десять лет не видел вживую, «Авиацию и химию» у себя на почте читаю, про Юнкерсы там мало что пишется, а вот в немецких журналах очень хвалят.

Мильнер, узнав, что Сергей работает начальником почты, удивился и позавидовал — у такой должности действительно доступ к иностранной прессе был почти свободным. Он постучал твёрдым жёлтым ногтем по каждому прибору, называя их, потом подёргал переключатели, завёл пропеллер, и начал разбег. Взлетал Юнкерс легко, сказывалось отсутствие груза, самолёт оторвался от бетонной площадки и устремился в небо.

Воздушная станция Минеральные Воды была построена в степи рядом с железной дорогой, соединяющей Владикавказ и Ростов. Отсюда выполнялись пассажирские рейсы во многие крупные города, один из таких самолётов, Комета-Дорнье, рассчитанный на шесть пассажиров, подлетал к воздушной станции с севера. Билет обходился путешественнику в семьдесят два рубля — месячную зарплату совслужащего, но от желающих всё равно отбоя не было. Мильнер заложил вираж, пристраиваясь Комете в хвост, и снова потянул штурвал на себя. Юнкерс отвечал на манёвры с крохотным запозданием, но всё равно намного резче, чем неторопливый биплан.

— Попробуешь? — спросил инструктор, выравнивая машину.

Травин кивнул. С момента, как он положил руки на штурвал, тело само пыталось управлять самолётом, и требовалось усилие, чтобы ничего не делать. Он осторожно подвигал штурвалом, не трогая подачу топлива. На биплан этот аппарат точно похож не был, зато немного напоминал Цесну-172. Сергей наклонил штурвал чуть влево, чувствуя, как самолёт сопротивляется, потом вправо, и решительно направил машину на юг.

— Ты чего делаешь? — всполошился Мильнер, он держал руки над рычагом, готовясь в любой момент взять управление на себя.

— Когда ещё на такую высоту заберусь, — Сергей вышел из плавного виража, — ты каждый день на это смотришь, не понять.

— Пять рублей, — сказал инструктор, — приезжай с понедельника по среду, полёт стоит пять рублей с человека в кассу станции, катаем всех желающих, нэпманы со своими подругами очень любят. Только порулить тебе без лётного удостоверения никто больше не даст, даже Лазаревич. Но если запишешься в Осоавиахим, пять месяцев, и получишь книжицу, вдобавок полёты бесплатные.

— У нас в Пскове с этим строго, граница рядом, — с сожалением произнёс Травин, проносясь над Машуком, — чуть что, и пальнуть могут, что с нашей стороны, что с эстонской. А что твоя ученица, в пять месяцев не уложилась?

— Не режь по живому, — Мильнер сморщился, будто лимон разжевал, — не чувствует она машину, хоть тресни, как в воздух подымемся, ещё туда-сюда, а как дело к посадке, так хоть крестись. Ладно У-2, он ошибки прощает, даже в штопор и то входит, если только очень постараться, с Юнкерсом так не выйдет, одними приборами не обойдёшься, глаз нужен и сноровка.

Внизу проплыли гостиница, больница, Базарная площадь, люди, едва различимые с километровой высоты, смотрели вверх, показывая на самолёт пальцами. Сделав круг над городом, Сергей направил аппарат обратно к аэродрому. Посадить Юнкерс ему не доверили, но он чувствовал, что и с этим бы справился.

На лётном поле из пассажирского самолёта выходили люди. Отсюда они могли уехать во Владикавказ или Кисловодск, троих сразу забрал автомобиль, ещё двое ушли в сторону станции, а один, точнее, одна, подошла к Федотову и его спутнице и о чём-то с ними болтала. Когда Сергей вылез из кабины, то обнаружил, что это Кольцова. Сперва он пожал руку Лазаревичу.

— Спасибо.

— Что скажешь? — военный, не отпуская руки Травина, кивнул Мильнеру.

— Наш человек, — сказал тот, — думаю, он бы и посадил, держится уверенно. Два-три занятия, чтобы технику почувствовать.

— Видишь, — Лазаревич ещё крепче сжал Сергею ладонь, — ты вместо всякой чепухи вроде купаний и нарзанов к нам приезжай, а мы тебе потом бумажку выдадим, сколько часов налетал, теорию у себя сдашь, и будешь снова лётчиком. Сейчас бомбардировочная авиация развивается, там, сколько пилот весит, не так важно.